Зубодробительный datalife engine версия для печати. Что почем
1. Ведущий:
Из чего наш мир состоит?2. Классный руководитель:
Из дубка, что в поле стоит,
Из высоких гор сединой,
И ещё, и ещё из тебя со мной,
Сегодня наш разговор посвящен всем вам: старым и молодым, ВЗРОСЛЫМ И ДЕТЯМ; СЕГОДНЯ НАШ КЛАССНЫЙ ЧАС О ТОМ, ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ НАС, - О СЕМЬЕ, И, КОНЕЧНО, О САМЫХ ДОРОГИХ КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ ЛЮДЯХ: МАМАХ И БАБУШКАХ. .
3. Ведущая:
В семейном кругу мы с вами растём,4. Классный руководитель:
Основа основ - родительский дом.
В семейном кругу все корни твои,
И в жизнь ты входишь из семьи.
В семейном кругу мы жизнь создаем,
Основа основ родительский дом.
У каждого человека есть своя семья, свой дом. И где бы мы ни были, мы всегда помним о нём, он притягивает нас своим теплом. Дом - это не только крыша над головой, это твоя семья, и самые близкие тебе люди: родители, сестры, братья, дедушки и бабушки.
Песня «Мимо текла, текла река».
5. Ведущий:
Но сегодня день особенный.И мы этот праздник посвящаем нашим любимым мамам, милым бабушкам, нашим очаровательным девочкам, всем женщинам-педагогам.
8 Марта - любимый праздник наших мам.
Он самый нежный, самый добрый,
И потому он дорог нам.
6. Ведущая:
Самое прекрасное слово на Земле - мама.
Это первое слово, которое произносит человек, и оно на всех языках мира звучит одинаково нежно.
7. Классный руководитель:
Какими бы взрослыми, сильными, умными, красивыми вы ни стали, как бы далеко жизнь ни увела вас от родительского крова, мама всегда останется для вас мамой, а вы - ее детьми, слабости и недостатки которых никто не знает лучше, чем она.
8. Ученик:
И никто, конечно, не сумеет пожалеть, а вместе и пожурить нас, лучше, чем мама. Выговаривая нам, она желает не обидеть нас, а исправить. Вот почему даже мамины шлепки мы вспоминаем с благодарностью, ибо и гневается она на нас всегда с любовью.
9. Ученица:
Чем же мы можем отплатить, воздать маме за ее любовь, пронесенную, словно горящая свеча, чрез все годы ее жизни? Эта любовь оберегала и сохраняла нас, когда мы были беззащитны и беспомощны; эта любовь подымала нас, когда мы падали, эта любовь обнадеживала и укрепляла нас, когда нам было очень тяжело. Чем воздадим маме за бессонные ночи, проведенные около нашей кроватки, в борьбе с недугами и хворями, которые столь часто выпадают на долю детей? Кто из нас по достоинству может оценить ежедневный, кропотливый, продолжающийся из года в год, а вместе и столь незаметный труд мамы по дому, по хозяйству? И все ради нашей пользы и нашего блага - лишь бы дети были сыты, чисты и опрятны, лишь бы их детство осталось самой счастливой порой жизни. А ведь многие наши мамы работают в течение почти всей недели - значит, и вставали намного раньше нас, и ложились позже, и при этом все успевали - и завтрак собрать, и постирать, и приготовить нам чистую одежду.
10. Классный руководитель:
Как бы мне хотелось, ребята, чтобы ответ на этот вопрос, который задала Женя, был написан золотыми буквами в Вашем сердце! Воздать маме вы можете только благодарностью. Благодарностью, выраженной и в словах, и делах. Именно об этом и говорится в библейской заповеди: "Чти отца и матерь твою, да благо тебе будет, и да долголетен будешь на земле".
11. Ученик:
К сожалению, мы так увлечены всевозможными играми да к тому же и компьютерными, что у нас все меньше и меньше времени "остается на маму".
Многие ли из нас могут сказать, какие у мамы глаза! Нет, я не имею в виду цвет - карие или голубые - это, слава Богу, мы помним. Какие у мамы бывают глаза? А ведь в них - вся наша жизнь, в них - мы сами, в настоящем, прошедшем и будущем. Иногда в маминых глазах прочитаешь мир и покой. Они подобны озеру, не колеблемому ни единым дуновением ветерка. Когда смотришь в эти глаза, уходит беспокойство и тревога, сердце освобождается от страхов и опасений - веришь: все будет хорошо, потому что рядом - мама. А иногда эти глаза темнеют, как темнеет воздух перед грозой, и глаза превращаются в очи, очи грозные, потому что в них и чрез них исходит правда, а ты сознаешь себя маленьким и грешным, и тебе стыдно за свой презренный гаденький поступок.
12. Ученица:
А что мы знаем о маминых руках - многозаботливых, не знающих ни устали, ни покоя, то стряпающих, то штопающих, то стирающих? Мы верим и знаем, что руки мамы чудотворны. Вот почему едва лишь что-то заболит у нас или поцарапаем руку, занозим, ушибем - бежим к ней, всем в доме возвещая о цели нашего суматошного и внезапного прихода громким воплем "Мама, мА-А-мА!" И о чудо! Едва лишь мама прижмет нас к себе, погладит там, где болит, приголубит - и вот уже боль вполовину меньше, а то и совсем пропала.
Ах, как жаль, что дети в наше время почти уже разучились обращаться к маме с различными ласковыми наименованиями. Не обнимут, не поцелуют, не скажут с любовью: "Мамочка, моя хорошая, дорогая. . . " А подойдут и лишь крякнут отрывисто: "Мам, поесть есть?". Почему бы не назвать ее "солнышком" или "небушком"? Может, попробуем, а слова сами придут и лягут на сердце.
13Классный руководитель:
А хотите, ребята, я раскрою вам одну тайну. . . Мама очень любит цветы. И даже если вы не в состоянии купить для мамы роскошные розы, принесите ей летним днем скромный полевой букет из кашек и ромашек. И мама в ответ на ваш подарок так улыбнется, что эта лучезарная улыбка навсегда запечатлеется в вашей памяти, и никаким последующим бедам и напастям (без них не обойтись) никогда не удастся стереть ее. И, быть может, в час уныния и печали, когда рядом не окажется никого, кто бы поддержал и ободрил вас, а называвшие себя вашими друзьями отвернутся от вас, и вы останетесь совсем одни в этом холодном мире, - в этот час Господь воскресит в вашей памяти благодарную и признательную улыбку мамы - и тяжкое бремя внезапно скатится с ваших плеч, и сердцу станет так легко. . .
14 . Ведущий:
"Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я" - эту песню знает каждый. И слова песни не обманывают нас: мама будет всегда, но не всегда она будет рядом. Вот почему необходимо сейчас, с сегодняшнего дня учиться любить маму так, чтобы эта любовь насытила ее и наше сердце и связала нас такими тесными узами, которые бы оказались сильнее самой смерти.
15. Ученик читает стихотворение
Четыре буквы, только два слога:
Мама!
Самое первое слово в жизни слово -
Мама!
Ты слов ещё никаких не знал,
Ты, извини, пузыри пускал,
Но неумелым ротиком
Ты повторял утром.
Слово важное, пусть короткое!
Мама, мама, мама!
Кто тебя песней баюкал в зыбке?
Мама! Нежная мама!
Кто научил тебя первым шагам?
Мама! Счастливая мама!
Кто силу и ловкость твоим дал рукам?
Мама, умелая мама!
Когда ты нечаянно больно ушибся,
Кто твои слёзы платком вытирал.
Мама, добрая мама!
Когда ты внезапно и горько ошибся,
Кто тебя гневно ругал?
Мама, строгая мама!
Когда, повзрослевший, на стройку пойдешь,
Будешь ворочать кранами,
Когда нипочем тебе слякоть
И дождь.
Помни: сила твоя - мамина,
Когда ты от радости вдруг запоёшь16. Классный руководитель:
Любуясь весенними далями,
Когда ты девчонке цветы принесешь,
Помни: нежность твоя - мамина.
В каком долгу мы у наших мам.
Известно ли вам?
Ясно ли вам?
Главное надо о мамах сказать,
Сказать лишь двумя словами -
Родину мы называем - мать.
А маму нежно - мама.
Мама, мамочка! Сколько тепла таит это магическое слово. Про маму сложено много пословиц и поговорок. Давайте вспомним некоторые из них:
1. При солнышке тепло, а при матушке добро.17. Ведущий:
2. Нет милее дружка, чем родная матушка.
3. Матушкин гнев, что весенний снег и много его выпадает, да скоро растает.
4. Птица рада весне, а младенец матери.
Дорогие наши мамы!Ученики посвящают мамам песню « МАМА».
Пусть улыбкою доброю, нежною
Каждый день для вас начинается.
Пусть тревоги, заботы житейские
На пути вашем реже встречаются.
18. Ученик.
СТИХОТВОРЕНИЕ.
«Женщина с ребенком на руках».
Есть в природе знак святой и вещий,
Ярко обозначенный в веках!
Самая прекрасная из женщин -
Женщина с ребенком на руках
От любой напасти заклиная
Ей-то уж добра не занимать
Нет, нет, не Богоматерь, а земная
Гордая, возвышенная мать.
Свет любви издревле ей завещан,
Так вот и стоит она в веках,
Самая прекрасная из женщин -
Женщина с ребенком на руках
Все на свете метится следами,
Сколько б ты не вышагал путей,
Яблоня украшена плодами,
Женщина - судьбой своих детей.
Пусть ей вечно солнце рукоплещет,19. Ведущая.
Так она и будет жить в веках
Самая прекрасна из женщин -
Женщина с ребенком в руках
В этот день хочется сказать самые добрые слова нашим дорогим, любимым, добрым заботливым бабушкам.
20. Ученица:
У мамы - работа,21. Ведущий:
У папы - работа.
У них для меня
Остаётся суббота.
А бабушка дома всегда.
Она не ругает меня никогда!
Усадит, накормит!
Да ты не спеши.
Ну, что там стряслось у тебя,
Расскажи.
Бабушка! Именно она своей теплотой, любовью, лаской учит своих внучат быть добрыми и чуткими людьми. На нашем празднике присутствуют бабушки наших учеников. Для того чтобы больше узнать о наших бабушках, я пригласила корреспондента. Приветствуйте Оксану - будущего журналиста.
Оксана:
Добрый день! Тема моего интервью: «Что я знаю о бабушке?» (Подходит к Юле)
-Как зовут твою бабушку?
-Какими делами любит заниматься?
-Часто ли ты бываешь у своей бабушки?
-По какому поводу?
-Нравится ли тебе бывать у неё? Почему?
-Какой интересный материал о твоей бабушке я могу поместить в газету?
22.
Слово предоставляется бабушке.
23. Ведущая:
Две бабушки на лавочкеЭту сценку мы дарим нашим бабушкам
Сидели на пригорке,
Рассказывали бабушки:
У нас одни пятёрки.
Друг друга поздравляли,
Хотя экзамен сдали
Не бабушки, а внуки.
24. Ведущий:
Не узнать сегодня папу.25. Ведущая:
Он пришел, и вдруг в дверях
Не швырнул на столик шляпу,
А повесил, как в гостях.
Он сказал мне: «Здравствуй, дочка».
И смеясь, на этот раз
Целовал он маму в щечку,
А бабуле руку тряс.
Был он лучше, был он проще,
Чай по чашкам разливал,
Даже бабушку не тещей,
А мамашей называл.
Я спросила маму прямо:
«Что случилось нынче с ним?»
«В женский день, - сказала мама, -
Папа должен быть таким».
Мне такое не понятно,
Как же папе не понять,
Разве папе неприятно,
Быть хорошим целый год.
Сегодня на нашем празднике присутствует папа. . . Ему предоставляется слово.
Папа дарит песню: «Очарована, околдована»
26. Ведущий:
От имени мам на нашем празднике выступает. . .
Мама демонстрирует умение делать макияж и прическу. В роли модели выступает одна из учениц.
26. Ведущий:
Слово предоставляется нашим исследователям.
27. Выступление учениц.
Мы с Катей накануне праздника получили задание: исследовать, как менялось настроение, внешность, походка наших мам, наших женщин-педагогов. Что из этого получилось, вы сейчас посмотрите. Дело в том, что наблюдали мы за каждым в отдельности, а когда подвели итоги, нами овладело чувство, что мы изучали одного и того же человека.
Поэтому мы приглашаем наших дорогих учителей.
Мы вам предлагаем составить самим свой портрет. Не бойтесь. Это очень просто. Вам нужно только выбрать лепесток на каждой ромашке. На первой ромашке каждый лепесток - характеристика вашей внешности, вытянув лепесток на второй ромашке, вы узнаете, какая у вас улыбка, лепесток на третьей ромашка расскажет вам, какая у вас походка.
(На доске - ромашки, на лепестках - цифры. Учителя выбирают цифры, а ведущие переворачивают лепестки с надписями.)
(Первая ромашка - восхитительная, умопомрачительная, пленительная, привлекательная, чарующая, обольстительная, завораживающая)
(Вторая ромашка - колдовская, загадочная, лучезарная, ослепительная, нежная, озорная, кокетливая)
(Третья ромашка - плавная, стремительная, лёгкая, грациозная, быстрая, гордая, летящая)
28. Ведущая:
Дорогие, мамы, бабушки, девочки, учительницы! Наши ребята дарят вам танец.
29. Ведущий:
Уважаемые гости, примите подарок от учащихся нашего класса - сказку.
30. Ведущий:
А какой подарок маме31. Ведущая:
Мы подарим в женский день
Есть для этого не мало
Фантастических идей.
Ведь сюрприз готовить маме
Это очень интересно.
Мы замесим тесто в ванне
Или выстираем кресло.
Ну а я в подарок маме
Разрисую шкаф цветами
Хорошо б и потолок,
Жаль, я ростом не высок.
Немного статистики, ученые подсчитали, что мама, ухаживающая за двумя детьми и мужем, в течение года перемывает 18 000 ножей, 13 000 тарелок. 8 000 чашек, а общий вес посуды, переносимый с кухонного шкафа к столу и обратно, за год достигает 5 тонн. И, конечно же, дело чести каждого сына и отца присоединиться к маме - тяжелоатлетке и переложить хотя бы парочку тонн посуды на свои руки. А еще маме нравится быть красивой, и она должна быть красивой, а в этом мы должны ей помочь.
32. Ведущий:
Ребята, будем помнить наказ:33 Ведущая:
Если ваши мамы устали,
Добрый отдых вы им дать должны.
Пуще глаза маму берегите
От обид, и тягот, и забот.
Берегите мать от злого слова,
Знайте, дети, ранят всех больней.
Если бы дети огромной земли,Все: Вам дорогие мамы и бабушки!
Вместе собраться могли бы,
Кому бы сегодня цветы принесли,
И хором сказали СПАСИБО?
Дети дарят подарки мамам и бабушкам
34. Ведущий:
Сегодня мы поздравляем наших девочек.
Дорогие наши девочки!
Пусть будет праздником для вас не только день Восьмое марта,
Пусть каждый день и каждый час наполнен будет добротой!
Мальчики дарят девочкам подарки
35. Классный руководитель
Итак, ребята, наш праздник подходит к концу, сегодня, возвращаясь из школы, подумайте, какой приятный сюрприз вы можете приподнести маме: вычистить чайник, убрать у себя в комнате, приготовить вкусное блюдо или убрать на кухне. Скоро праздник, в доме наверняка много работы. Пусть для вашей мамы праздник начнется сегодня. И обязательно загляните в мамины глаза, тогда она увидит ваш сюрприз.
Спасибо всем. С наступающим праздником! В.А. Пилюш «Сделай Сам» 3-92
В результате возросших требований к современной печи для дачных домов предъявляются следующие, порой взаимоисключающие условия, а именно печь должна:
* занимать минимальную полезную площадь помещения;
* включать в себя духовой шкаф, водогрейную коробку, "самоварник", варочную плиту на две конфорки, вентилируемую варочную камеру, а также иметь каналы летнего и зимнего хода;
* быть снабжена каналом нижнего прогрева согласно принципу - "греется каждый кирпич кладки";
* предусматривать в случае необходимости обустройство теплогенератором для центрального отопления помещения дачного дома, а также для обогрева парников и теплиц;
* предусматривать возможность пристройки к ней камина;
* быть простой по конструкции и технологичной в кладке, что позволило бы непрофессионалу самостоятельно выполнить кладку печи;
* быть просто красивой и органично вписываться в интерьер жилого помещения!
В течение продолжительного периода работы автора в качестве любителя, а в последнее время - в качестве профессионала (председателя кооператива «Дымок») автору удалось разработать конструкцию универсальной бытовой печи «Москвичка», занимающей площадь менее 1 м и удовлетворяющей требованиям самого взыскательного застройщика, то есть обладающей всеми вышеперечисленными достоинствами (рис. 1). Заметим, что конструкция печи защищена патентом.
Сэкономив на кладке печи 112 кирпичей по отношению к известной конструкции печи, автору удалось выполнить кладку печи с размерами в плане 900x640 Мм (3,5x2,5 кирпича), практически не уменьшив ее теплоемкости благодаря оригинальной форме каналов нижнего прогрева.
Для кладки печи данной конструкции вместе с фундаментом и дымовой трубой необходимы следующие материалы и гарнитура, в штуках:
Материалы:
Кирпич красный отожженный - 1000
Цемент (в мешках по 50 кг) - 2
Проволока медная,d=1,5…2 мм, l=400 мм - 16
Проволока стальная,d=1,5 мм, l=400 мм - 8
Уголок 30х30х4 мм:
l=890 мм - 1
l=690 мм - 1
l=620 мм - 2
l=500 мм - 5
Полоса стальная 30х4 мм, l=620 мм - 3
Отрезок двухдюймовой трубы, l=120 мм - 1
Оцинкованное железо:
1000х440 мм - 1
900х600 мм - 1
800х600 мм - 2
Конечно, понадобится еще глина - 12 ведер (не забудьте ее замочить и выдержать так в течение недели), песок, просеянный через сито с ячейкой 5x5 мм (20 ведер), и листовой асбест.
Печная гарнитура
Плита двухконфорочная 710x410 мм - 1
Дверка топки 250x205 мм - 1
Поддувальные дверки 259x140 мм - 1
Прочистные дверки 150х140мм - 2
Задвижки 270x140 мм - 3
Колосниковая решетка 300x252 мм - 1
Духовой шкаф 450x360x300 мм - 1
Размеры водогрейной коробки и теплогенератора приведены на отдельных рисунках.
Желательно приобрести огнеупорный кирпич (лучше 200 штук или хотя бы 50 штук), а также огнеупорную глину (соответственно 2 или 0,5 ведра). В этом случае печь будет греть дольше на 5...10 лет. Прежде чем приступить к кладке печи, следует внимательно ознакомиться с рекомендациями о выборе места расположения фундамента и особенностями его кладки. С этой целью следует прочесть один из учебников, список которых прилагается. Важно учесть, что труба должна быть расположена возможно ближе к коньку крыши.
Приготовление раствора.
В качестве раствора лучше использовать мертель - специальную строительную смесь, состоящую из огнеупорной глины и шамота. Подойдет и огнеупорная глина в смеси с просеянным песком. Однако наиболее часто применяется обычная красная глина, предварительно замоченная в бочке, и крупнозернистый пе¬сок. Речной не годится из-за его плохой сцепляемости с глиной.
Замоченная глина укладывается в емкость (корыто), сверху насыпается песок и добавляется вода. Месить раствор автор советует ногами в резиновых сапогах. Готовый раствор должен иметь сметанообразную консистенцию. Соотношение в смеси глины и песка зависит от жирности глины и составляет от 1:2 до 1:2,5. С применением огнеупорной глины это соотношение 1:4. Заметим, что если раствор не прилипает к сапогам, то соотношение песка и глины выбрано правильно. Рекомендуется для крепости добавить в смесь чуть-чуть цемента (одну лопату на 5 ведер раствора).
Кладка печи.
Общий вид универсальной печи «Москвичка» приведен на рис. 2, а порядовки - на рис. 3 и 4.
Порядовка печи.
1 -и ряд
На фундамент, выполненный на цементном растворе и доведенный до уровня чистого пола, насыпьте просеянный песок, выровняйте его правилом (рейкой длиной 900 мм) и уложите кирпичи согласно порядовке. Все швы должны быть заполнены раствором. Излишки раствора снаружи убираются мастерком, а внутри затираются влажной тряпкой до образования гладкой поверхности. Следует постоянно пользоваться правилом и уровнем. Проверьте также размеры диагоналей прямоугольника и размеры его сторон. Образовавшуюся слева полость засыпьте песком. Две трехчетверки (справа) стешите на конус для удобства удаления золы.
Установите две поддувальные дверки (левая - прочистная), предварительно закрепив в отверстиях дверок отрезки медной проволоки, скрученные спиралью. Если у вас дверки с кляммерами (узкими стальными полосками) - выбросьте их! Практика показывает, что проволока надежнее, а заклепки, на которых держатся кляммеры, зачастую вываливаются из отверстий на первом же году эксплуатации печи. Чтобы дверки не упали, верхние проволоки прижмите кирпичами, лежащими на первом ряду свободно.
Для того чтобы печь была строго вертикальной, с помощью отвеса провесьте углы печи и вбейте в потолок четыре гвоздя, на которых закрепите шнурки. К нижним концам шнурков привяжите гвозди длиной 80...100 мм и заведите их под основание печи со стороны углов. Отойдя в сторону, проверьте визуально совпадение шнурок по всей их высоте. После этого вы можете быть уверены, что ваша печь не будет напоминать знаменитую Пизанскую башню!
В процессе кладки печи проверяйте натяжение шнурок и не допускайте их слабины (шнурка должна быть натянута как струна).
По окончании кладки ряда уровень кирпичной кладки должен совпасть с уровнем полок металлических дверок.
Этот ряд довольно сложный. Слева устанавливаются две полоски, являющиеся опорой для рассечки, то есть элемента конструкции печи, разделяющей два соседних канала. Справа выкладываются кирпичи, являющиеся опорой для колосниковой решетки. Желательно 4 кирпича основания топки выложить без использования металлических полосок, поскольку печь тем лучше, чем меньше в ней содержится металлических конструкций. Опорой для колосника служат 4 кирпича, размеры которых больше половины, но меньше трех четвертей.
Трехчетверки, установленные перед колосником, также следует стесать на конус.
Прежде чем установить дверку топки, обмотайте ее асбестом в два слоя. В каждое отверстие для крепления дверки вставьте по два отрезка стальной отожженной проволоки и скрутите их в спираль.
7-й и 8-й ряды
Ряды выкладывают согласно порядовке. Уровень кирпичной кладки должен соответствовать уровню полки дверки топки.
Постарайтесь обойтись без использования полоски над дверкой топки.
Сложный и очень ответственный ряд, на который устанавливается плита. С задней стороны печи укладываются 3 кирпича длиной 150 мм и один конусный кирпич. Впереди сверху кладки устанавливается уголок на всю длину печи. По краям плиты (сверху и снизу) укладываются полоски асбеста шириной не менее 60 мм на всю ширину печи. Желательно проложить полоски асбеста по всему периметру плиты. Между плитой и уголком постарайтесь выложить на растворе 4 кабанчика, то есть керамические плитки размером 90x60 мм, при этом зазор между кабанчиками и плитой (не менее 5 мм) следует засыпать песком. Плита должна лежать строго горизонтально, а ширина канала слева должна быть не менее 60 мм.
Указанные ухищрения вызваны тем обстоятельством, что в продаже имеются плиты одного размера - 710x410 мм. Для предложенной же печи нужна плита размером 540x430 мм. В этом случае кладка 11-го ряда печи значительно упрощается, плита не будет прижата по краям кирпичами и появляется возможность заменить вышедшую из строя плиту. По этой причине, если есть возможность изготовить чугунную толстостенную плиту указанных размеров (можно без конфорок), обязательно воспользуйтесь этой возможностью.
На рис. 2 была приведена печь с дверкой варочной камеры размером 510x350 мм. На рис.5 дается рамка для крепления дверок варочной камеры. Однако можно обойтись и без нее. Кирпичи переднего ряда (целый и половинка) подтесываются таким образом, чтобы исключить возможность прижатия ими плиты, то есть с зазором не менее 5...6 мм. Это очень важно! Иначе плита может треснуть! На плиту по краям укладываются кирпичи на ребро. Не забывайте тщательно заполнять швы и затирать их влажной тряпкой в местах прохода дымовых газов.
13-й...16-й ряды
Кирпичи, установленные на ребро, следует перевязывать между собою. По окончании кладки 16-го ряда все стенки и перегородки печи должны быть на одном уровне. По этой причине тонкостенные перегородки доведите до требуемого уровня с помощью четвертинок кирпича. На 16-м ряду по желанию застройщика варочная печь может быть оборудована вытяжкой: отрезком двухдюймовой трубы с заглушкой (см.рис. 2).
Сверху 16-го ряда укладываются уголки (ряд 16 А, см. рис.3) для перекрытия варочной камеры.
Щели заполните раствором и всю площадь затрите обильно смоченной тряпкой.
Устанавливаем чистку-самоварник. Половинку кирпича стесываем на конус. У кирпича, лежащего внутри, стесываем углы. Если у вас пока нет самоварника, перед чисткой установите половинку кирпича.
Не забывайте стесывать кирпичи.
Устанавливаем по уровню духовой шкаф и водогрейную коробку (рис. 6). Высота водогрейной коробки равна высоте духового шкафа. Если водогрейной коробки нет, на ее месте укладываются кирпичи на ребро. В этом случае левая стенка духового шкафа является продолжением дымового канала и зазор слева соответственно увеличивается. Справа укладывается лист жести или оцинкованного железа.
21-й ряд
Если у вас высота духовки равна 350 мм (5 рядов кладки), то на оцинкованный лист укладывается целый кирпич. Если же высота духовки равна 300 мм, то кирпич не нужен, а листы жести укладываются через два ряда в шахматном порядке, образуя при этом проход квадратного сечения.
22-й…24-й ряды
Сзади духового шкафа устанавливается кирпич «на попа» до верхнего уровня духовки.
На духовку и водогрейную коробку укладывается уголок, а на водогрейную коробку - половинки кирпича до уровня кладки.
Затрите внутри швы и уложите лист жести или оцинкованного железа, предварительно вырезав отверстия для каналов летнего и зимнего ходов. Под лист железа подложите металлическую полоску (ряд 26 А, см. рис. 4).
Сверху ряда устанавливаем 2 задвижки. Проверяем их горизонтальность.
В этом ряду следует получить как можно более тонкие швы. После окончания кладки ряда следует вынуть из рамки движки и удалить с поверхности остатки раствора.
Устанавливаем чистку под дымовую трубу. Внутри укладываем 2 целых кирпича со стесанными углами.
Половинку кирпича перед чисткой устанавливаем после окончания кладки трубы, предварительно удалив раствор, который
неизбежно окажется на полке перед чисткой.
30-й ряд (А)
Укладываем лист железа с отверстием под трубу. Сверху листа в обязательном порядке предусматриваем 2 уголка, которые воспримут нагрузку от веса трубы.
На этом ряду устанавливаем общую задвижку, уменьшающую потери тепла после окончания топки печи.
Ряд делается согласно порядовке.
Первый ряд дымовой трубы. Верх печи затираем влажной тряпкой. Кладка трубы описана в соответствующих учебниках. Автор рекомендует вновь воспользоваться шнурками, верхние концы которых закрепляются на гвоздях, вбитых в обрешетку кровли дома.
Между верхней плоскостью печи и деревянным перекрытием расстояние должно быть порядка 300 мм. Учтите, что эта печь рассчитана на помещение высотой 255...260 см.
Как же быть, если у вас потолок ниже?
В этом случае можно отказаться от кладки 28-го и даже 27-го рядов (рис. 7), а плиту установить на 10-м ряду с соответствующим изменением предыдущего ряда.
В хозпостройке с низким потолком кладку 18...26-го рядов следует изменить (рис. 8). Можно отказаться от духовки и водогрейной коробки.
В случае необходимости в теплогенераторе последний устанавливается ниже уровня плиты вместо рассечки. Не забудьте между плитой и теплогенератором уложить слой асбеста.
На рис.9 приведен вариант печи, оборудованной коптильней и теплогенератором. При этом вместо духовки выполнена кирпичная кладка с образованием 2 спускных каналов, повышающих теплоемкость печи (рис. 10). Патрубки ввода и выхода теплоносителя в теплогенераторе проходят через боковую поверхность кладки печи. На рис.11 приведены чертежи корпусов теплогенераторов с выводами через боковую стенку печи и со стороны задней стенки. Патрубки сделаны из трубы размером 3/4 дюйма.
Учитывая дефицит печных приборов, можно отказаться от чистки-самоварника и чистки под трубу. На их место в этом случае устанавливаются так называемые «вышибные» кирпичи, то есть половинки кирпича, установленные на ребро. В этом случае их помечают, немного выдвигая из плоскости кладки (на 10...12 мм).
И еще. Нижние дверки при необходимости можно заменить квадратными. А если вы аккуратно выполнили кладку из качественного кирпича, то печь можно не штукатурить.
Растопка печи.
Прежде чем топить печь на полную мощность, ее надо просушить. Это может быть естественная сушка в теплую погоду при открытых печных приборах или же кратковременная топка печи соломой или бумагой. Показателем того, что печь достаточно подсушилась, является отсутствие конденсата на задвижках после ее топки сухими дровами.
Растопка печей с каналом нижнего прогрева происходит в следующей последовательности.
Вначале заполняют топку тонкими лучинами, подложив под них газету. Дверку топки и дверку зольника закрывают. Открывают нижнюю прочистную дверку. При этом должны быть открыты задвижки летнего хода и общая задвижка.
В полости за прочистной дверкой сжигают 1...2 газеты до появления гула в печи. После этого быстро закрывают прочистную дверку, открывают дверку топки, поджигают заготовленную газету и дверку топки также закрывают. Затем немного приоткрывают дверку зольника.
После того как печь выйдет на нормальный режим, о чем свидетельствует «покраснение» объема зольника, следует открыть задвижку зимнего хода и постепенно, не допуская появления дыма из топки, закрыть задвижку летнего хода. Впоследствии эту операцию можно производить одновременно.
При переходе на топку по-зимнему вы включаете в процесс теплообмена духовку и водогрейную коробку, а также весь массив печи. При известном навыке можно регулировать температуру духовки, манипулируя задвижками летнего и зимнего ходов.
Для обнаружения пустошовок следует кратковременно закрыть все задвижки и подмазать раствором щели в местах появления дыма.
Еще раз акцентируем ваше внимание на наиболее важных этапах кладки печи.
Так, дверку топки следует обмотать 2 слоями асбеста во избежание появления трещин в кладке. Закладная проволока в топливной дверке должна быть обязательно стальной отожженной, по две в каждом отверстии. Концы проволоки или отогнуть, или же закрепить в них закладные гвозди. При скручивании проволоки пользуйтесь пассатижами для устранения люфта при установке дверки. Рукоятку дверки для удобства эксплуатации желательно обмотать асбестом. В процессе работы печи не допускайте длительного положения дверки топки в открытом виде.
Для данной конструкции печи нужна плита размером 540x430 мм. Плиту указанных размеров промышленность не выпускает. Таким образом, имеются два варианта: или изготовить плиту самостоятельно из металлического листа толщиной 8...10 мм (можно без конфорок), или использовать стандартную плиту размером 710x410 мм. В последнем случае необходимо:
* под плитой по всему периметру проложить полоски асбеста;
* сверху по меньшим сторонам также уложить полоски асбеста;
* обеспечить зазор между плитой и кирпичами 12-го ряда кладки не менее 8...10 мм;
* разгрузить кирпичи, установленные на ребро на 12...16-м рядах от вертикальной нагрузки;
* при выборе места расположения печи обеспечить возможность замены плиты со стороны установки топки.
Остается лишь надеяться, что предприимчивые умельцы наладят в ближайшее время выпуск плит необходимого размера. Заодно было бы неплохо наладить выпуск дверок для топки, снабженных тсплоотражательным щитком, а также смотровым глазком с вращающимся язычком-заслонкой. Желательно также выпускать задвижки меньшей толщины. Кстати, высота духовки должна иметь размер, кратный 70 мм (280 или 350 мм). С задней стороны духовки должны отсутствовать ребра жесткости (реборды).
Неплохо было бы наладить продажу огнеупорной глины в мешках или брикетах.
Противопожарные мероприятия.
Перед печью крепите во всю ее длину лист оцинкованного железа, подложив под него пропитанный раствором войлок или асбест. Ширина листа - не менее 600 мм.
В местах прилегания деревянных конструкций здания к массиву печи следует предусмотреть противопожарные разделки шириной не менее 120 мм. Свободное пространство заполняется кирпичной кладкой (половинками кирпича или же кирпичом, установленным «на попа» (см. рис. 1). Для прочности кладки вбейте в деревянную стойку 4...5 гвоздей, разнесенных равномерно по высоте. Между разделкой и деревянной стойкой необходимо проложить слой асбеста и закрепить его на стойке мелкими гвоздями.
В месте прохождения трубы через деревянное межэтажное перекрытие следует в обязательном порядке выполнить противопожарную разделку (распушку). Между трубой и обрешеткой кровли необходим зазор не менее 50 мм.
Печь можно топить сухими дровами длиной не более 50 см. Для удаления отложений сажи в дымовых каналах топку периодически (3...4 раза в год) следует производить осиной, которая не только не дает сажи, но и способствует удалению ранее образованной. Такой же эффект наблюдается, если в горячую топку загрузить охапку сухих картофельных очисток.
Зола - прекрасные азотистые удобрения.
Для того чтобы исключить вероятность отравления угарным газом, интенсивно выделяющимся в конце топки (синие язычки пламени), автор рекомендует в задвижке летнего хода, а также в общей задвижке высверлить отверстия диаметром 8...10 мм. По окончании топки и закрытых задвижках угарный газ выйдет через отверстия практически без заметной потери тепла. Если все же отравление произошло, то лучшее средство лечения - рябиновая настойка или отвары. Для детей - компот.
Печь не следует топить более 1,5...2 ч. Длительная топка неэкономична и пожароопасна.
Общую задвижку желательно установить в трубе в мансарде на максимально удобной высоте. Часть трубы ниже задвижки будет в этом случае удерживать тепло.
Не зашивайте трубу декоративными планками! В этом случае вы не сможете своевременно обнаружить возникший дефект в кладке трубы.
После завершения кладки оголовка трубы щель между кровлей и трубой (под выдрой) заделайте длинной узкой тряпкой, смоченной в жидком цементном растворе и скрученной в жгут. Сверху нанесите цементный раствор. Предусмотрите при этом возможность стока воды из-за трубы.
При желании печь несложно оборудовать устройством для горячего копчения (см. рис.9) различных продуктов питания рыбы, мяса, колбасы), для чего потребуется дополнительно поддувальная дверка размером 250x140 мм. При этом 18…26-й ряды выкладываются несколько иначе, а к качеству топлива предъявляются повышенные требования.
К достоинствам предложенной конструкции печи следует также отнести возможность «играть» печной трубой по всей площади печи. В этом случае 3-й и 4-й ряды сверху следует выкладывать таким образом, чтобы обеспечить удобное удаление сажи после чистки трубы.
Кладка печи - творческий процесс! Например, вместо чистки-самоварника можно установить широкую банку из-под кофе, предварительно вырезав донышко. Вместо вентиляционного канала удастся использовать банку из-под кофе малого диаметра. Если нет задвижек - вырубите зубилом тонкий стальной лист в размер движка, а по бокам уложите толстую проволоку или куски арматуры с загнутыми сзади концами таким образом, чтобы кирпичи верхнего ряда не прижимали движок. Загнутые сзади концы проволоки будут служить ограничителями хода движка.
Вместо нижних дверок (чистки и поддувала) можно оставить свободные проемы. При этом во время топки печи проем слева следует плотно закрывать кирпичом.
На рис. 12 приведена схема дымооборотов печи.
Автор вновь обращает внимание потенциальных кладчиков печи на то, что данный материал не является учебным пособием по печному делу. Задача автора скромнее - довести до сведения населения суть своего изобретения в подробных чертежах, описании процесса, особенностей кладки принципиально новой печи и различных ее модификаций.
Тем не менее автор уверен, что после внимательного ознакомления с одним из учебников по печному делу, список которых приводится ниже, а также после изучения предлагаемых материалов практически любому здоровому мужчине по силам освоить кладку печи «Москвичка». Тем самым вы значительно вырастете в глазах своей супруги и детей. Не говоря уже о том, что вы сэкономите массу свободного времени на поиск профессионального печника, которых практически нет, и кучу денег! Для справки: выпуск специалистов по печному делу прекращен в бывшей Стране Советов в 1956 г. А дальше (чем черт не шутит!) освоите кладку каминов, банных печей-каменок, а также русских печей и заработаете массу денег, авторитет и уважение окружающих! А уж собственное моральное удовлетворение автор вам гарантирует!
После окончания кладки печи в вашем доме ожидается прибавление. Новый член семьи - добрый и надежный хранитель очагами семейного счастья - домовой Нафаня!
Желаю вам тепла, уюта и творческих успехов!
Литература:
Воропай П.И. Справочник сельского хозяйства. - М., 1983.
Ковалевский И.И. Печные работы. - М., 1983.
Семенов Л. А. Печное отопление. - М., 1969.
Сосник Ю.П. и др. Бытовые печи, камины и водонагреватели. - М., 1984.
Теверовский А.Ю. Печи, камины// «Сделай сам». - 1989. - № 3.
Шепелев А.М. Кладка печен своими руками. - М., 1983.
Школьник А.Е. Печное отопление малоэтажных зданий. - М., 1986.
ЧТО ПОЧЕМ
Знакомство с ценами начиналось в младших классах, когда родители давали в школу с собой рубль «на завтрак». Никаких завтраков в пятидесятые годы в школах не было. На большой перемене можно было купить в буфете булочку. Булочка стоила шестьдесят копеек. А совсем какая-то простенькая — пятьдесят, а с повидлом — восемьдесят. Еще были пирожные, сухой бисквит с кремовым верхом, но они стоили два двадцать, и столько нормальные родители нормальным детям в школу не давали.
Ну, совсем не во всех школах были буфеты. И к этому буфету еще надо было прорваться, очередь слипалась от тесноты, и лезли кто как мог. И совсем не все получали рубль в школу, что вы. А те, кто получал, так вовсе не каждый день. Баловство. Есть надо дома. Но иногда, в виде поощрения, в виде законного развлечения, в виде посильных элементов светской жизни, давали рубль.
Сдача с этого рубля считалась законной собственностью. Личными карманными деньгами. О: деньги на карманные расходы. Их можно было складывать в копилку и накопить, скажем, на перочинный ножик. Копилок не было. Но леденцы в круглых плоских жестянках бывали. Эти жестянки и работали копилками. Удобство в том, что такая коробочка легко открывалась в любой момент. Это не был несъемный вклад одноразового снятия, когда копилку надо разбить и радостно считать сокровища. Это был, скорее, микросейф.
В 1961 году прошла хрущевская денежная реформа. Деноминация, один к десяти. Вместо рубля стали давать маленький, четкий бело-зеленоватый гривенник.
Перед этим, мерзавцы, они написали во всех детских газетах и журналах, своих «Пионерских правдах» и «Мурзилках», как в стране не хватает меди, как тяжело мамам-кассиршам давать сдачу, когда нет мелких монеток. А ведь многие несознательные дети копят эти мелкие монетки, так нужные стране. Не копите их, дети, потратьте немедленно. Или обменяйте в магазине на более крупные.
Да, так желтую мелочь одну-две-три-пять копеек оставили старую — по новому курсу! Сосчитали, что собирать, переплавлять и перечеканивать — дороже номинальной стоимости обойдется. Новые тоже чеканили, но курс старых монеток — стал новым! Пять копеек — превратились в пятьдесят! Мои два рубля медью стали как двадцать! Я строил планы крупных приобретений.
Вот давали тебе в воскресенье утром десять копеек на кино — и ты с другом шел протыриваться сквозь толпу к окошечку кассы.
Затем ценовой паритет переползал в табачную область. Курить не хотелось — это был статусный ритуал. Это повышало твое место в социальной иерархии школы. Сигареты «Махорочные», плоские коротышки половинной длины, стоили две копейки пачечка двадцать штук. Такая же точно пачечка, но красная со звездочкой, «Армейские», стоили четыре копейки: эти считались получше, пахли как-то лучше, горло меньше драли. Плоские сигареты нормальной длины — «Памир», десять копеек. «Нищий в горах» называли его: турист с рюкзаком и посохом на фоне горы, грубый коричневый профиль. Мужик нормальный курил «Приму» — тот же формат, что «Памир», но получше: четырнадцать копеек. В Ленинграде та же «Прима» называлась «Аврора» — пачка с крейсером.
Папиросы «Прибой» — «гвоздики» — двенадцать копеек, нормальный рабочий «Север» — четырнадцать, приличный достойный «Беломор» — двадцать две. Двадцать две копейки выкуривать в день — рабочему человеку было дороговато и западло. «Беломор» — это уже смоук-код: приличный мужик со средствами и нормальными запросами.
Роскошная богатейская «Тройка» — с золотым обрезом, в цветной твердой коробочке — стоила пятьдесят две копейки. Считалось, что их курят ворующие завмаги.
С начала шестидесятых пошли сигареты болгарские, и прочно вытеснили отечественные на бо́льшую половину. «Солнце» и «Шипка» — четырнадцать копеек, длинные с фильтром «Опал», «Стюардесса», «Ту-134» — тридцать пять копеек. Марка супер «БТ» в светлых твердых коробочках — сорок копеек. Это было дорого, но свой понт дороже чужих денег. Студент мог быть беден, но курение — это не наркомания, а атрибут, черт возьми: атрибутика есть важная статья расходов… М-да. Сорок лет я курил и получил от этого вредоносного порока массу удовольствия. Курение — романтический атрибут великой эпохи белой цивилизации. Курили герои, уходя под танки. Курили писатели, создавая шедевры. Курили политики, неся груз ответственности. Вот я вас и гружу.
Выпивка! Третье знакомство с ценами!
Царица стола — водка! Два сорта: «Московская» — два восемьдесят семь за поллитра, «Столичная» — три ноль семь. «Столичная» была эстетически грамотнее оформлена: и бутылка продолговатая, и этикетка бело-серая с элементом красно-золотого. «Московская» вид имела пролетарский: кургузая расхожая поллитровка, бело-зеленая квадратная этикетка казенного оттенка. Предполагалась разница и в качестве. «Столица» быланарядна. Почему работяги решительно экономили двадцать копеек, пропивая получку, сказать было трудно.
«Чекушка», она же «маленькая», «четвертинка», 0,25 л — рупь сорок девять «Московская», менее востребована рупь пятьдесят девять «Столичная».
Других водок никто не видел и не знал. Ходили слухи, что есть еще «Посольская» — в спецраспределителях для высшей номенклатуры.
«Советское шампанское» — три рубля всегда.
Вина крепленые, портвейны разные, бормотуха, чернила, отрава, рыгаловка, опиум для народа, сок помойной лозы! «Хирса» — рупь сорок семь! «33», «777», «Ала-Башлы» и т. д. — все от рупь сорок две до рупь восемьдесят семь. «Солнцедар» — страшный двадцатиградусный напиток, огромную партию которого закупили американцы для распрыскивания над Вьетнамом и уничтожения всего живого, как утверждали остряки — отшибленная память не восстановит точную цену этой платы за забвение, что-то вроде двух рублей за 0,7! КПД высок.
Коньяк. Знак шикарной жизни и разврата. Три звездочки — четыре двенадцать. Пять звездочек — пять двенадцать. «КВ» — шесть. «КВВК» — восемь. «Юбилейный» — не могу знать. Это для богатых, гуляющих.
Заметьте, заметьте, заметьте! Память лучше хранит цену пороков, излишеств и роскоши, нежели вещей ежедневно необходимых! Такова человеческая психология. На ежедневно необходимое обращаешь мало внимания. Оно воображения не поражает!..
Поход в ресторан. Горячее мясное блюдо — от полутора до трех рублей. Самое дорогое и шикарное — цыпленок табака. Салатик — полтинник, кофе — пятнадцать копеек. Плюс выпить. Десятка на двоих — это нормально.
После первого стройотряда, на втором уже курсе, мы, трое друзей, пошли в «Метрополь». Мы объяснили официанту, что пришли серьезные люди. Три порции черной икры. Три цыпленка табака. Три шницеля по-венски. Бутылку коньяка «КВВК». Бутылку шампанского. Бутылку десертного вина «Кокур». Кофе, пирожные, еще хрень какая-то. Сорок рублей! Включая купеческие чаевые. И ушли с пением по трамвайным путям.
Да, да! — сухие вина. От кислого презираемого советише «Каберне» — рупь сорок — до «Старого замка» и «Периницы» — по три рэ.
В мужском сознании остальные расходы планировались по остаточному принципу. Девушки брались на обаяние.
Сначала идет еда. Один из мотивов бешенства историков при чтении событий голодных лет — цены на хлеб. Сколько хлеб стал стоить в голод. Хорошо, а сколько он стоил нормально, черт возьми?! Не пишут, поганцы, в своих ископаемых археологических артефактах. Летописи полнятся новостями типа катастроф. Нормальная жизнь с нормальными ценами им неинтересна. Это и так все знали. Раньше. Зато теперь не знает никто. Не брезгуйте обыденной информацией — она есть хлеб и соль эпохи.
Соль не стоила ничего — десять копеек за килограммовую пачку.
Хлеб. Буханка черного — 14 коп. Серого — 16. Белого — 18 или 22 в зависимости от белизны. Буханка — кило, позднее — 800 гр.
Да! Весь хлеб был без разрыхлителей, не накачаный воздухом. Плотный, нормальный.
В каждом городе, в каждой республике были свои сорта и виды хлеба. Но коридор цен — абсолютно тверд. От 7 копеек за «городскую» (бывшую «французскую») булку до 22 копеек за длинный белый батон тугого, солоноватого, рулетом закрученного внутри, теста.
Круглый черный — 14 коп. Круглый серый (с примесью кукурузной муки он был в Ленинграде потрясающ!) — 16. Батон «нарезной» обычный — 16. Да. Питаться хлебом было недорого.
Масло. 2.70 за кило.
Сыр. От 2.40 до 3.40, в среднем треха за кило. И выбор был невелик, и вообще не всегда он был, а иногда и никогда почти не было.
О! О! О! Колбаса за 2.20. Докторская. Или «Отдельная» за 2.30. Или «Чайная» за 1.60, но очень редко попадалась. Или «Ветчиннорубленая» за 2.70 и 2.90. Кстати, есть можно было. До середины восьмидесятых. Потом пошел серо-зеленый ужас все чаще, да с подвонью.
Была еще копченая, полукопченая, сырокопченая, но это все из области дефицита, где запоминается и имеет значение не цена, а возможность достать, найти, договориться, отблагодарить. «Сервелат» — слово типа «брюлики» или «норковое манто». Четыре пятьдесят. Или аж пять восемьдесят! Но переживать не надо. Только для сильных мира сего, скрыт от глаз народа и изъят из слуха.
Мясо! Тема для повести, сложенной наполовину из анекдотов. «Вот в Ленинграде — «Ленмясо», «Ленрыба». А у нас в Одессе: «А де мясо», «А де рыба»… Про Херсон я уж вообще не говорю!»
«Американец: у нас скот забивают электрошоком. Француз: у нас гуманнее, усыпляют газом. Японец: у нас закалывают одним ударом. Русский: взрывают их у нас, что ли… одни копыта да головы остаются».
Говядина «первой категории» — два рубля. Второй — рупь восемьдесят, третьей — руль сорок. Свинина — от двух сорока и ниже, баранина — от рупь восьмидесяти. Мясники мухлюют с категориями, продавцы норовят завернуть в мякоть кость или подложить снизу жир. Достать трудно. На рынке обычно есть — где есть рынок. Четыре рубля, четыре пятьдесят. Свежайшее — а где хранить?
Питаться с рынка — это в Советском Союзе было дорого: признак достатка, статуса, типа верх среднего класса. Было непонятно в книгах, что в Америке, скажем, рынок — это дешево… странно. У нас на рынке все было в полтора-два-три раза дороже магазина. Но — было, и хорошего качества.
Дорогие мои!!! Советский базар — он в первую очередь и внушил советскому народу мысль о преимуществе рыночной экономики!!! Рынок — это есть все, прекрасного качества, пусть дороже стоит, но тогда ведь все и зарабатывать больше будут!
Базарные цены колебались в несколько раз, в зависимости от места и сезона. Магазинные — стояли незыблемо двадцать лет: все шестидесятые и семидесятые. И лишь после Брежнева пошел скрытый ползучий рост. Вначале, что характерно, через внутреннюю валюту — водку. Старые сорта тихо заменялись на полках новыми и более дорогими. Государство наполняло бюджет, удешевляя рабсилу.
А вот на пиво цены держались до конца советской власти. Пиво было без затей — «Жигулевское» и все тут. Двадцать две копейки поллитра в разлив. Тридцать семь — поллитровая бутылка. «Таежное» — та же рецептура для Восточной Сибири и Дальнего Востока. А уж изыски типа «Рижского», «Московского», «Двойного золотого» — это в ресторанах получше или в фирменных пивбарах, которых и было-то штуки по две-три на Москву или Ленинград, а больше не было нигде. Черное бархатное завода Стеньки Разина шло в разлив по двадцать девять копеек поллитра. Кто его видел?..
М-да. Был бы я в те годы старше — лучше помнил бы цены на кефир и творог. Молоко стоило тридцать копеек литр: тридцать копеек поллитровая бутылка и пятьдесят — литровая (с посудой).
Поллитровка кефира стоила тридцать две или тридцать четыре. Двухсотграммовая пачка творога — двадцать две копейки. Сметана — рубль девяносто за кило. Сметану разводили кефиром, молоко водой, творог магазинный был кисл всегда до полной невкусности. Мы, кому базар был не по карману, жили в убеждении, что противность творога — компенсация за его полезность.
Сахар! Девяносто копеек за кило в россыпь, девяносто четыре пачка песку в упаковке.
А ихде же «кондитерские изделия»? Карамель «подушечки» — капля повидла в сахарной микроподушке — 90 коп/кило. Дешевле не было. Соевые «батончики» — 1.60. Самые дорогие трюфеля, в смысле не грибы, их никто не видал, а конфеты «Трюфель шоколадный» — 6 рублей! «Белочка» — 4.50. «Ласточка» — 3.70. Молочная «Коровка» — 1.40. Схожие шоколадно-вафельные «Кара-Кум», «Мишка на Севере» и т. д. — все в районе четырех рублей кило.
Стограммовая банка растворимого кофе стоила два рубля, и это был престижный дефицит. Килограмм зернового — четыре пятьдесят. Лимоны — рупь тридцать кило. На рубль ты мог взять в «Елисее» пятьдесят граммов свежесмолотого кофе, сто граммов сахарного песку, лимон и пачку болгарских сигарет с фильтром. Этого хватало на изячное студенческое кофепитие вчетвером с девушками.
Слушайте — я начинаю понимать банкиров и олигархов! Я сам не ожидал, садясь за эту главу, что деньги и цены — столь увлекательная и бесконечная материя!..
Может, просто прейскурант составить? Или опубликовать архив Госплана?
М-да. Прав был Чехов — жить нельзя без одних только денег. Взаимодействие с окружающей средой посредством денежных знаков — чем не создание новой науки «монетарная семиотика»? И вполне в духе времени. Мы живем, и жизнь стоит денег, черт возьми!
Даже пустая стеклотара. Это была статья дохода! Приемщики пунктов стеклотары были небедными людьми со своим неофициальным бизнесом. Без очереди, с заднего хода и оптом принимали дешевле; зато сразу, а то толпы сдающих стояли в часовых очередях к окошечку.
Поллитровая бутылка — двенадцать копеек. Ноль семь винная или шампанская — семнадцать. Поллитровая молочная — 15. Литровая молочная — 20. Литровая банка 10, поллитровая 5, двухсотграммовая сметанно-майонезная — 3.
То есть. Найденная в сквере бутылка — это пачка сигарет или батон хлеба, если жестко на мели. Бомжи разделили город на зоны и злобно воевали за свои кормящие участки, проверяя кусты, парадные и урны. Десяток подобранных бутылок в день могли прокормить бедного человека, пьющего одеколон.
На этой двусмысленной продукции бинарного назначения мы плавно переходим к промтоварам.
Цветочные одеколоны стоили семьдесят копеек за флакончик в семьдесят пять граммов. При крепости семьдесят спиртовых градусов это заменяет сто тридцать грамм водки или триста — портвейна. А лосьон «Огуречный» — за восемьдесят копеек сто пятьдесят грамм!
Одеколон «Шипр» стоил рубль тридцать. И все они стоили порядка двух рублей. Духи «Пиковая дама», русише шанель номер пять, стоили шесть рублей за флакончик в коробочке — миллилитров тридцать. «Красная Москва» — пять рублей за пятьдесят миллилитров.
К восьмидесятым в народ стал проникать французский парфюм, и там уже цены были любые. Двадцатка за флакон мужской туалетной воды, до восьмидесяти за женские духи. Это уже явственное расслоение общества вышло за пределы партноменклатуры.
Мужской костюм: позорный за шестьдесят, нормальный за девяносто — сто, достойно-приличный за сто пятьдесят, очень дорогой за двести, шикарная тройка за двести сорок.
Нормальное пальто за сто. Тулупо-дубленка за двести. Сорочка за шесть, галстук за три, трусы и носки по семьдесят копеек.
Знаковый товар — женские сапоги. Дефицит. Очереди. Спекулянты. Семьдесят. Сто. Двести. Ужас.
Супер-дупер-навороченные мужские «платформы» могли стоить 60 — для фарцы и мясников. 37 — это предел нормальных туфель. 30 — это отлично, 24 — нормально, 16 — недорого, 6.50 — это уже туфли дешевые, бедные, простые. Но носить можно.
Да. Шестидесятые — это белые нейлоновые сорочки. Как униформа. 20 рэ. 30 — это уже супер.
Почем были женское белье, одежда, косметика, украшения? — понятия не имею. Сексорасист. А ведь основная читательская аудитория сегодня — это «женщины пятьдесят плюс». Помню только, что «достал» однажды девушке визг моды — белые ажурные чулки. Пять рублей. Но с меня взяли по знакомству «свою цену».
Когда колготки только появились, это было жутко продвинуто, модно и дорого, не достать нигде, и стоить могли до десяти рублей.
Джинсы!!! Сто. А потом двести.
Часы! Плоский круглый золоченый «Вымпел» — 40 рублей. Остальные — 25-30.
Мебель! Гарнитур чешский, гэдээровский и особенно финский — мог стоить четыреста, а мог тысячу четыреста. Книжная полка под стеклом — десять, письменный стол полированный — сто тридцать, шкаф платяной хороший — двести, стул — шесть рублей вполне ничего, диван-кровать хороший — сто шестьдесят. Ковров не имел. Стол в комиссионке купил за двенадцать, шкаф за двадцать, тахту за сорок, стул подарили.
Радиоприемник транзисторный многодиапазоновый «ВЭФ», до этого он же «Спидола» рижского радиозавода — 100 руб. По нему ловили вражеские голоса и музыку.
Телевизор — черно-белый, разумеется, — 140-260. Когда появились цветные, экраны уже стали огромными, а деньги помельчали, — они стоили аж 700! Цветной телевизор — это было круто!
Магнитофоны — «Аидас», «Комета» и «Маяк», бедные отечественные ящики с двумя катушками — 140-240. «Грюндик» был легендой и мог стоить полторы тысячи — в комиссионке по блату.
Когда моряки и дипломаты начали ввозить видики — это было фантастично! Они стоили как квартира — от двух до четырех тысяч! Как подержанный автомобиль.
Холодильники стоили от 60 руб. дешевого небольшого «Саратова» до 200 здорового и отличного «ЗиЛ-Москва» или «Минск».
Ковер — 200-500. Ваза хрустальная — 20—100.
А русише культур? Билет в кино — 30-45 копеек на вечерний сеанс, дневной — 25. Театр — от 30-70 копеек входные стоячие на галерку — до 4 рублей кресла первые восемь рядов середина. Приличные места чуть дальше центра зала стоили 1.60—2.40. Это в хорошем театре.
Боже, почему все в жизни стоит денег! Баня душевая — 20 копеек. Рубашку в прачечную под жесткий крахмал — 17 копеек.
А пышка — пятак. А мороженое — от 9 копеек «молочное» до 28 «батончик в шоколаде с орехами».
А «резиновое изделие № 2» «презерватив» стоил 4 копейки. А пятиграммовый флакон эфедрина в каплях, от насморка, стоил 16 копеек. А конвалютка шесть таблеток кодеина по 0,2 грамма, от кашля, — 24 копейки. Без всяких рецептов, в любой аптеке. И никто ими не наркоманил!
Машина! Когда-то «Победа» стоила шестнадцать тысяч «старыми», дохрущевскими, — тысячу шестьсот по-новому. Потом — «Жигули» за три, «Москвич» за две с половиной, «Волга» — за четыре двести. Потом на черном рынке цены удвоили, а новые модели стоили все дороже, итого до семи тыс. «Жигули» и под одиннадцать «Волга».
(Примечание. Импорт мы в основном не учитываем, это были разборки богатых со связями. Заграница была закрыта.)
Хата! Квартира то бишь. Вначале — хрущевская однушка-кооператив за тысячу сто. Двушка — тысяча четыреста. К восьмидесятым хорошая трехкомнатная в кирпичном доме стоила шесть. Правда, записаться в кооператив было очень трудно: ценз проживания, малость имеющегося метража на рыло и т. д.
Снять комнату стоило 30 в месяц, квартиру — 50-80 рублей.
Ну, и остались книги. От восьмидесяти копеек до трех рублей. За восемьдесят нетолстая, а могла и за пятьдесят пять коп., честно говоря, — за треху толстый том на хорошей бумаге.
А на чем ездить?! Метро и автобус — 5 копеек, троллейбус 4, трамвай 3. Самолет Москва — Ленинград 20 рублей, купе поезда — 12. Общий сидячий Ленинград — Таллин — 4.50. Самолет Минск — Сочи — 37. Классов первых и эконом не было, все были и первые, и эконом. Первый появился уже к восьмидесятым, и стоил дороже на 25-30 процентов.
Такси! 10 копеек за посадку, 10 за километр. В 1978 тариф удвоили, первый месяц никто не ездил, потом, естественно, свыклись и смирились. Раньше можно было проехать Питер насквозь за рубль, потом стало за два с полтиной.
Междугородные телефонные переговоры. Их надо было заказывать заранее, прорываться, ждать. Или идти на переговорный пункт. На расстояние в среднем километров в тысячу — тридцать копеек минута.
Завершая перечень, я понял, что всегда ненавидел денежные расчеты. Моя любовь к арифметике хотела быть бескорыстной. Жизнь очень цинична. Украсть миллион и перестать считать деньги — что может быть прекраснее? По-моему, этот чистый порыв и лег в начало всей сегодняшней российской экономики. В которой цены совсем другие.
Нет! — я обязан по жизни назвать еще одну цену. Того, что меня кормило.
Пишущие машинки. Компьютеров-то не было. А написанное от руки нигде давно не принимали. Конторские машинки с широкой кареткой стоили до четырехсот, они никого не волновали. А портативные, личные:
«Москва» — 220. «Эрика» — 260. «Тревеллер» — 240. «Оптима» — 250. Я купил в комиссионке на Некрасова старую немецкую «Олимпию» за 160, и она безотказно служила мне двадцать восемь лет.
P.S. А квартплаты за комнату в коммуналке я платил два рубля, а трехкомнатная со светом и телефоном обходилась в месяц в десятку.
К первому сентября школьникам покупали тетради. Ну так их не было.
Тетради по русскому были для первого класса в густую косую вертикальную линейку и четыре горизонтальных на строчку: для высоты заглавных букв, для прописных и для элементов букв половинной высоты. Для второго класса серединно-горизонтальная линейка упразднялась. С четвертого класса тетради были в одну линейку, обозначавшую низ букв в строке. А по арифметике были все в ту же клеточку. Вот этих всех тетрадей и не было.
В первом классе были уроки чистописания. Мы выводили элементы букв: прямые, закругления, волосяные, с нажимом. Перышко желтого сплава (нержавеющая сталь с присадкой латуни) вставлялось в прорезь-зажим жестяного наконечника деревянной ручки («вставочки»). Оно макалось в чернильницу, коричневую пластмассовую «непроливашку». Ну так чернил тоже не было.
Родители договаривались с продавщицей «Культмага» («Культурный магазин», позднее переименованный в «Культтовары» — канцелярия, книги, игрушки, украшения. Обувь, одежда, мелочи. Еще были «Хозмаг» — мыло-корыта, и «Продмаг» — хлеб-вино-папиросы-макароны). Когда в магазин завозили коробочки чернильных таблеток, продавщица оставляла знакомым. Разводить надо было не таблетку на 200 граммов холодной воды, а на 100 граммов кипятка. Тогда чернила получались не водянисто-фиолетовые, а темные, густые, красивые. Если всыпать щепотку сахарного песка на кончике ножа, чернила темнели еще больше и приобретали дорогой зеленовато-бронзовый отблеск.
А на тетради сдавали деньги в школу. Потом выдавали по две пачки, полета штук каждому по русскому и арифметике. Иногда доставалось не всем. Менялись, одалживали. Кому-то привозили родственники, родители из поездок.
Советская ракета впервые в истории достигла поверхности Венеры! «Улетели наши тетрадки на Венеру!» — комментировали школьники: смесь сарказма с патриотизмом. Гражданская и экономическая зрелость наступала рано.
Авторучки уже появились. Авторучками нам писать запрещалось до пятого класса — чтоб не портили почерк. Разрешали с шестого. Авторучек тоже не было. Надо было ловить в «Культмаге» момент, когда они появились и еще не расхватаны. Лучшие авторучки из доступных нам были китайские. Это было ощутимое приобретение — до двух рублей родительских денег.
Классе в шестом же все пацаны просили у родителей велосипеды. Велосипеды были трех марок: «ГАЗ», «ЗиФ» («Завод имени Фрунзе») и «ПВЗ» («Пензенский велосипедный завод»). Велосипедов тоже не было, хотя почти все пацаны на них ездили. Их завозили в «Культмаг» раз в квартал, и договариваться надо было заранее. Все они были абсолютно одинаковы, двух цветов: черные и синие.
К пятнадцатилетию родительской свадьбы ленинградская бабушка прислала по почте тортик «пралинэ». Естественно, он именовался «шоколадно-вафельный». Он был обложен жато-мятыми газетами в сто слоев, но все равно немного покрошился. Его реставрировали растопленным в чашке пайковым шоколадом. Каждый гость получил по кусочку размером с пол спичечного коробка. Гости были в атасе. Тортиков «пралинэ» никто в Забайкалье не видел.
Также никто, кроме офицеров, не видел мяса. Офицеры получали пятикилограммовый на месяц мясной паек снятыми со стратегического хранения рыбными консервами. Но иногда из тех же закромов НЗ рубили свиные и говяжьи туши, отвисевшие в подземных ледниках свои 10 или 15 лет.
Мясо бывало на рынке, и стоило неподъемных денег.
Ваты не было никогда, но мальчиков это не касалось.
…Москва и Ленинград даже не знали, как живет остальная страна. Областной центр не знал, как живут районы. Райцентр не знал, как живут поселки и станции. Деревня и Москва были далеки друг от друга, как телогрейка от Парижа. Снабжение деревни стояло на следующей ступени после каменного века. В Москве была икра, в деревне не было хлеба — раз в три дня из «Автолавки».
Когда я попросил гантели, они были доставлены два месяца спустя с оказией из Читы. В облцентре они не то чтобы были, но бывали.
…По сравнению с этим такой областной город, как, скажем, Могилев, уже потрясал изобилием. Было не все, но претензия дефицита поднималась.
Все мужчины ходили в туфлях. Черных. Кожаных. Из заменителя еще не научились делать. Туфлей не было. На ногах были, а в магазинах нет. Надо было ловить момент. Спрашивать у продавщиц. Интересоваться у знакомых. Объезжать магазины города. Вдруг появлялись хорошие чехословацкие. Красивые, добротные, престижные. Но дорогие. Тридцать — тридцать пять рублей. Только на выход, и только для состоятельных мужчин. На каждый день искали рублей по пятнадцать — двадцать. Туфли носили год. Зима-весна-лето-осень. Другой обуви у нормального человека не было. Через год эта единственная пара разваливалась. Начиналась следующая покупка.
Ценнейшим приобретением было знакомство с директором промтоварной базы. Он клевал только на врачей, кассиров, автослесарей. Все лучшее покупалось по знакомству прямо с базы. Бартер: обмен лугами, то бишь должностным ресурсом.
Вся молодежь ходила в светлых коротких плащах. Выше колена. Перетянуты поясом. Хлопчатобумажные, без подкладки, желательно с пелеринкой. Бледно-серо-бежеватые. Очень красиво. Плащей таких не было нигде и никогда. Мне отец купил через два месяца с областной промбазы. Где брали остальные — информацией не делились.
В безумной моде были ондатровые шапки. Очень мягкий, теплый, красивый мех. Их продавали только партноменклатуре в спецраспределителях. В них ходили звезды спорта и эстрады, начальники и фарцовщики. Ондатровую шапку купил мне ленинградский дед. Поздно вечером он возвращался из метро под аркадой Гостиного Двора. Поддатый мужчина пропивал новую ондатру за четвертак. Она стоила восемьдесят, но только для имеющих доступ. У деда было с собой двадцать пять рублей. Он прислал мне эту шапку в подарок на семнадцатилетие. Такой не было больше ни у кого в школе. Я носил эту шапку пятнадцать лет.
С переездом в Ленинград амбиции росли, но смысл дефицита не менялся. Кому суп жидок, кому жид мелок.
Коробка шоколадных конфет была одним из чудес советского быта. У всех есть, но нигде не продается. Я не видел ее в магазинах. Коробки покупали в ресторанах. А также из подсобок, с черного хода, с баз и складов. Ее можно было купить иногда в вагоне-ресторане скорого поезда. Везде с наценкой. Когда я научился внаглую проходить в «Европейскую», симулируя музыканта филармонии напротив, я покупал коробки конфет в подарок наверху, у «Крыши», за барной стойкой, заказав выпивку и, опять же, изображая музыканта. КГБ пас «Европу» плотно, за несанкционированный проход в интуристовскую гостиницу можно было огрести неприятностей.
Бананы, такое впечатление, продавались раз в год, и всегда в августе. Словно приходил банановоз-стотысячник по ежегодному контракту с обезьянами. Бананы были деликатесом. Рупь сорок за кило. Мы знали, что в Африке это пища бедняков, посмеивались над собой и все равно в глубине души не верили, что негры в Африке жрут бананы вместо хлеба и картошки. Несколько дней они продавались со всех лотков, и ко всем лоткам не прекращались очереди.
Очереди стояли в рестораны, в кафе, особенно в пивбары. Заведений было мало, а желающих много. Час в очереди, два в очереди — это было нормально. Богатые завсегдатаи наводили знакомство со швейцаром и совали в лапу. Простые люди униженно ждали, пропуская ценных клиентов.
Черт его знает… и все это былонормально!
Нормально, что раз в год перед Новым Годом «выкидывали» апельсины или мандарины, и толпы терлись и сопели. Нормально, что за месяц до Нового Года невозможно было найти шампанское. Нормально, что за дешевым портвейном выстраивалась очередь, пока ценный продукт не кончался.
Однажды мы, четверо друзей из одной комнаты общаги, договорились в день стипендии, что тот, кому удастся достать нормальную выпивку, возьмет на всех, и ему отдадут деньги.
И в «Генеральском» я налетел на очередь за «Рымникским». Было такое неплохое «портвейное» вино в поллитровых пузатых бутылочках. Не то болгарское, не то румынское, — где там кого бил Суворов под этим Рымником?
Я радостно забил в портфель шесть бутылок по полтора рубля и полетел с таким счастьем в общагу. Друг Нюк встретил меня с непонятным выражением и открыл шкафчик. Там стоял рядок из шести бутылок «Рымникского». Он купил их на Первой линии.
В дверь вошел лукаво-счастливый Жека и выставил шесть бутылок «Рымникского». Наш хохот его не обидел, но озадачил страшно.
Последние шесть притаранил Костя, и в него тыкали пальцем, извиваясь на койках. Костя оскорбился, матерился, бил себя по голове.
Мы не сразу поняли, что денег нам никто не отдаст. Я впервые понял, что коллективное бессознательное существует, а не придумано Юнгом.
Выпить это было невозможно, а оставлять немыслимо. На дверь налепили листок: «Здесь наливают друзьям». Мы угостили весь этаж: друзья!
То есть неожиданное отсутствие дефицита приводило к недоразумениям и растратам.
Из уст в уста передавали истории, как простая ивановская ткачиха была включена в тургруппу в Австрию, они зашли в колбасную лавку, она увидела двести сортов колбас и потеряла сознание.
Но тема дефицитной выпивки требует завершения. На первом курсе в комнате возникла невесть откуда бутылка из-под джина «Бифитер» — видно кто-то из иностранных стажеров оставил. Бутылку тщательно и бережно помыли. Залили пол-литра родной «Московской» и плюс как раз стакан яблочного сока. Стык завинчивающейся пробки смазали конторским клеем, стерев потеки. И гордо пошли в гости туда, где могли налить, неся впереди ценный подарок.
Бутылка обошла круг, и каждый проявлял реакцию ценителя: цокали, вздыхали, делали жесты, говорили типа «умеют, гады». Желтоватый цвет напитка никого не смущал.
Отвинчивающаяся пробка чуть протрещала засохшим клеем — типа была запечатанной. Дегустация сопровождалась причмокиванием и констатацией превосходства ихней алкогольной промышленности.
Тогда мы раскрыли секрет. Общий смех вышел немного натянутый, из самолюбия обозначающий веселье. Народ был уязвлен и сконфужен публичностью своей серости. Мы понятия не имели, как выглядит джин и каков он на вкус.
В трудовых коллективах за месяц до 31 декабря сдавали деньги на шампанское. Кто-то со знакомством на базе или в магазине закупал несколько ящиков. По две бутылки на нос. В декабре шампанского в магазинах не было.
Средь бела дня рабочего я, молодой специалист, пригласил девушку в скромный ресторан «Чайка» — с неожиданного заработка. Мы хотели шампанского, и мы хотели мяса, — такое было настроение. В ресторане не было шампанского. И не было натурального мяса. Нам предложили сухое болгарское и котлеты под несколькими названиями. Я помянул Остапа Бендера-миллионера. Я в прямой форме предложил официанту заплатить сверху. Он в завуалированной форме предложил мне засунуть свои деньги в полость тела.
Экономика и психология связаны национальной идентичностью. Каждый август табачные фабрики дружно шли в отпуск. Мужики метались по магазинам и ларькам, как гибрид подыхающей мухи с шариком для пинг-понга. Курили всё! Мерзкие противные «Дымок» и «Яхта» — твердо набитые, сыроватые, негорючие, тошнючие, — шли за счастье. Но! Почему никому из нас не приходило в голову сделать себе запас на этот месяц, ведь из года в год заранее знали! — вот в чем загадка русской души.
Не держался у простого человека запас. Классовая психология. Социальный слой диктует натуре! Мама одного друга работала директором стола заказов — маленького, скромного, микрорайонного такого. Мы зашли к ней в гости на работу, и получили предложение купить чудного дешевого крепленого, не выставленного в продажу, для своих. У меня как раз был мелкий газетный гонорар, и на двенадцать семьдесят я купил десять бутылок. Коробку обвязали веревкой, и я привез ее на метро в свою комнатку на Желябова. Я запасся на десять дружеских контактов: в гости пойти с бутылкой, или зашедшего друга принять с наливанием.
Зашла в гости милая знакомая, юная журналистка, утонченное создание а’ля грузинская княжна. Я открыл бутылочку. И мы понравились друг другу больше, чем раньше. Выпили вторую бутылочку, и между нами засветились нити судьбы. Третья бутылочка шла легко, майским ветром. Трогательная девочка пила, как артиллерист.
Она вышла от меня через трое восхитительных суток, и с ней ушло мое винное процветание. Оба не вернулись.
Нет, ежедневная жизнь была ничего. Не голый, не голодный, не бездомный? Тогда отлично.
Жизнь отравляли праздники. Преодоление полосы препятствий выматывало. Поэтому в праздник я считал необходимым выпить с утра. Чтоб организм ощутил незаурядность свободного от забот дня.
Желательно было принести торт бизе-с-шоколадом «Аврора». «Аврора» продавалась только в «Севере» на Невском. Шестьдесят штук в день. Свой цех их делал ночью и доставлял к открытию. Летели сразу. Занимать очередь перед праздником надо было с шести. Позже не имело смысла. Самые крутые занимали с вечера — таких человек пять было всегда. Они жили неподалеку и уходили перекимарить по очереди.
В восемь часов уже стояли в пять рядов человек триста. Без четверти девять начиналось бурление и сдавливание. Без трех девять покрикивали сплющенные тетки, вмятые в закрытую дверь. В одну минуту десятого возникал тихий злой вой и экстремистские призывы. В три минуты десятого дверь открывалась, и никто не мог войти — очередь слиплась в ком, и передние выдирались из него, как мухи из ловушки, жужжа и колотя лапками.
Ты прыгал в направлении кассы, суетясь ногами и растопыривая локти. Совал руку вперед и старался сдержать крик до минимального приличия: «Шесть рублей! “Аврора”!»
Схватив чек, надо скорей сверлиться и тараниться к прилавку, где уже твердеет очередь. Там кооперация: одна занимает к продавщице, а вторая к кассе, и уже протягивает чеки через голову партнерше, и та берет пять «Аврор» на двоих, и у остальных щемит в тревоге сердце, а из-за прилавка продавщица голосит поверх голов: «Маша, “Аврору” больше не выбивай!!» И ты уверенно и нагло бросаешь в стороны: «Я уже стоял! Я уже занимал! Я отходил отсюда!» — и, не дожидаясь реакции, в эту долю секунды лезешь мимо, плюя на замечания и пожелания сдохнуть, и суешь чек продавщице: ох, кажется, семь тортов еще стоят за ней! Есть!!! Взял!!!
И, счастливый и слегка гордый удачей и собой, вылезаешь наружу, держа коробку с тортом над головой, чтоб не размяли. И те, кто еще только зашли, кто приехал в семь, смотрят на тебя как на человека высшего сорта и скромно смиряются.
Тьфу. Вот такая жизнь. Подавитесь вашими тортами, ничего не надо, как я ненавижу очереди.
К вечеру будут хватать за счастье любой тортик в любом месте. Однажды в темноте я волок большой и обычный торт, и был на лету перехвачен четверкой веселых девиц, и притащен в их компанию просто в приложение к своему торту. Торт компания приветствовала счастливым ревом, интерес ко мне был несравненно слабее и проявлен позже, по остаточному принципу, когда все вкусное кончилось.
Не хлебом единым!
На третьем курсе, после стройотряда, мы стали шить себе костюмы. Купить действительно модный и хорошо сидящий костюм было невозможно. Все шили.
Несколько дней я объезжал магазины. Тряпка по сорок ре за метр мне было дорого. Нашел гениальную за двадцать четыре. Синевато-серое мельчайшее букле эксклюзивного вида и красоты неописуемой. Три метра с половиной: на тройку с жилетом.
Лучшим из известно-доступных ателье считалось имени Крупской, под аркадой Апраксина Двора. В день принимали заказы на двадцать костюмов, двадцать первый оставался лишним. Славой лучшего закройщика пользовался некто Баранов. Считалось, что попасть надо к нему.
Мой дед жил на Садовой в ста метрах. Я занял очередь в час ночи и был пятым. На пару часов я отошел к деду поспать. Стоял ноябрь.
Я был пятым, но оказался восьмым. Баранов был уже занят, и я попал к Карцеву. Это был низенький жирноватый парень лет тридцати с неуверенной лакейской спесью на морде. Сколько бортов делаем? Два. Сколько пуговиц? Четыре, обшитые, квадратом. Сколько шлиц? Две. Какая длина? Две трети бедра. Брюки в бедре? Середина бедра чуть шире обтяжки, двадцать четыре, клеш от нижней трети бедра, внизу двадцать четыре, скос два сантиметра, сзади до верха каблука. Я давно и наизусть знал, чего хотел, и вымерял семижды семь. Карцев стал смотреть с оттенком свойского чувства. В тупик он меня вопросами не поставил. Он поставил меня в пример следующему заказчику и одобрил меня коллеге. В тупик он поставил меня позднее, когда спер ткань на жилет. Блудливо юлил про перерасход и совал деньги за спертые шестьдесят сантиметров. Себе, поди, жилет спроворил из моей ткани, холуй поганый.
Но где духовная пища?!
Изящнее всего я приобрел том «Всемирки» с Киплингом и Уайльдом. Я зашел в «Подписные издания» (замучишься подписываться, все по лимиту, по блату, по распределению на производствах), где эти издания ждали своего выкупа заказчиками. Полистал спрошенный у продавщицы том, достал треху, бросил на прилавок и быстро убежал с книгой под растерянный вопль про молодого человека.
Хорошие книги продавались «холодняками» — книжными спекулянтами — в известных дворах возле букинистических магазинов. Цена — от двух до пяти номиналов.
Чемпионами были «рыжий Мандель» и «большой Пастернак». Том Большой серии «Библиотеки поэта» стихов Пастернака шел за шестьдесят рублей, терракотовый однотомник стихов Мандельштама — за восемьдесят. В магазинах ими не пахло никогда.
Кроме инвалютной «Березки». Там их три рубля цены на обложке пересчитывались по официальному курсу на пять долларов — и стояли между икрой и матрешками. Иностранцы знали: лучший подарок в советский дом — такая книга. Хозяева были счастливы.
…За что ни схватись — все имело свою историю дефицита!
В 1966 «Лениздат» выпустил прекрасный однотомник Ахматовой. Толстый, емкий, рисунок Модильяни на белом супере. Тираж сто тысяч. Пересчитали на складе готовой продукции типографии — семьдесят! Матерились, давали выговора, усиливали охрану. Допечатали тридцать тысяч. Пересчитали. Шестьдесят!
Допечатали сорок, запечатав все двери и окна. Пересчитали. Восемьдесят. Плюнули на скандал, пригласили уголовку, установили наблюдение (видеокамер-то еще не изобрели).
Боже ж мий! Выносят под одеждой отдельные тетради печатного блока, чтобы сшить дома. Переплеты на спине. Блоки под юбкой. Приклеивают пакеты под электрокары. Грузят во вскрытый пустой бензобак фургона. Ночью с чердака спускают мешки книг на веревке во двор.
Вот как любил народ книгу!
Предварительная запись на ковры вошла в анналы. Стояли ночами, записывали очередь на ладони и делали переклички.
Это потом хрустальных ваз у всех стало много. А вначале их не было. А стоили дорого — шикарный подарок.
Если в моду входили сорочки с длинными уголками воротников — в магазинах были только короткие. Если носили короткие — в магазинах предлагались только длинные.
Молодежным дефицитом были джинсы, женским — колготки, мужским — кожаные куртки, дефицитом зажиточных были автомобили, дефицитом пенсионеров — кефир и творог. Нужно было приходить к открытию, к девяти часам, или заводить знакомство с продавщицей.
Экономически мы были дремучи. Преподаваемая экономика была наглой и бессмысленной галиматьей. Мы не понимали элементарного:
Дефицит — это когда денежных знаков больше, чем товаров, а цены фиксированы. Денег можно напечатать для народа сколько угодно. Цены устанавливает государство. И человек, думая, что работает на государство за двести рублей в месяц — работает реально за сто. Потому что еще на сто ему нечего купить. То есть нечего из нужного ему, желаемого. И он кладет деньги «на книжку». То есть отдает обратно в казну на неопределенно-долгий срок.
Оборонка была могучая. Социалка была неплохая. Хорошее образование, хорошая наука. А вот потребительских товаров для народа выпускалось мало. Это значит что? Это значит, что рабочая сила стоила дешевле, чем было написано в зарплатной ведомости. У тебя есть деньги и права на покупки — а купить нечего. Элементарнее и быть ничего не может. (Хотя «бесплатные» блага — реально увеличивают твой доход.)
А кроме того, государственное распределение — могучий рычаг управления, как учил еще товарищ Ленин с первых дней Советской власти. Раздавать — значит управлять: заставлять людей делать то, что нужно раздающему, т. е. государству. И спецраспределители дефицита для правящего класса — обеспечивали послушность и исполнительность советских управленцев: привилегированного слоя!
А плановая экономика неразворотлива. А благосостояние народа финансируется по остаточному принципу. Миллиард на стройку заводища — но сэкономим тысячи на квартирах для работающих. Миллиард на космос — но сэкономим на машинах для народа.
Нет в мире совершенства…
Ты накопил денег на кооперативную квартиру — но не имеешь возможности купить ее: недостаточно долго работаешь на этом предприятии, недостаточно долго прожил в этом городе, да у тебя на метр человеко-жильца квадратного не хватает до нормы включения в кооператив… да у тебя вообще прописки нет, пшел вон… товарищ.
Носков ведь не было! Вот их все и штопали! Вы думали, «гондон штопаный» — это фантазия сквернослова? Это перенос экономической ситуации на товары первой необходимости! Синоним предельной бедности и социальной несостоятельности обвиняемого.
Боги, боги мои. Все надо было «доставать». Ветчину, гречку, коньяк, книжные полки, лак для пола, капусту и трусы, дубленку, запасное колесо. Очередь на железнодорожные билеты была гибридом маслодавильни и мясорубки.
А приличную бумагу для рукописей мне дарили знакомые секретарши. Финскую. Выделенную для директорских приказов.
…И когда я, много лет спустя, захожу в магазин — и вижу в нем все! Свободно! Любое! Мне хочется плакать и жалеть тех, кто не дожил. И уже плевать, что цены бешеные, а водки паленые.
Последнее воспоминание. Картинка из жизни. Позор сердца:
Город Углич. Обувной магазин. День. Пусто. Посредине стоят два молодых негра, по виду студенты из Африки, — и умирают от хохота! Сгибаются пополам и тычут пальцами по сторонам.
Оскорбленные продавщицы молчат поджато.
Над стеллажами вдоль стен — надписи: «Обувь мужская», «Обувь женская», «Обувь детская», «Обувь зимняя», «Обувь летняя». И на всех полках — ряды черных резиновых галош. Больше ничего.
Обуви нет. Провинция. Они прибрали-украсили магазин как могли. В ожидании лучших времен, возможно. А что делать? Дефицит.
