Николай онуфриевич лосский философия кратко. Лосский Н.О

Лосский Николай Онуфриевич

писатель. Род. в 1870 г. Уволенный из шестого класса гимназии "за пропаганду атеизма и социализма", отправился без паспорта за границу и поступил вольнослушателем на естественный факультет бернского университета. Вернувшись затем с величайшими препятствиями и лишениями на родину, поступил в СПб. на бухгалтерские курсы и лишь несколько лет спустя вновь попал в гимназию и получил аттестат зрелости. Окончил курс на физико-матем. и историко-филолог. фак. в спб. унив. Первая крупная работа Л. по философии — его магист. диссертация: "Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма" (СПб., 1903), переведенная на немецкий язык. Особую ценность в этом исследовании представляет новая постановка вопроса о сущности эмоции, о взаимоотношении психических и физических явлений и о классификации характеров. В журнале "Новый Путь" (1904) напечатаны статьи Л.: "О познании конечных целей" (№ 10) и "О народовластии" (№ 12). Демократический принцип Л. считает прямым выражением сверхиндивидуального сознания народа, сознания, содержащего в себе истинную и незаменимую политическую мудрость. Немалую заслугу Л. составляют его безукоризненные переводы немецких философов, напр. Канта - "De mundis sensibilis atque intelligibilis" и Куно-Фишера. Заканчивается печатанием второе крупное исследование Л.: "Обоснование интуитивизма", большая часть которого была помещена предварительно в "Вопросах философии и психологии" под заглавием "Обоснование мистического эмпиризма". Учениям о непосредственном восприятии транссубъективного мира дается здесь своеобразный критический синтез. В 1905 г. Л. был редактором журнала "Вопросы жизни". Преподает Л. в спб. университете, женском педагогическом институте и нескольких частных учебных заведениях.

ЛОССКИЙ Николай Онуфриевич

Рус. философ-идеалист, представитель интуитивизма и персонализма. В 1922 выслан за границу. До 1945 жил в Чехословакии. Проф. философии в Рус. духовной академии в НьюЙорке (1947-50). Гл. задача философии, по Л.,- построить «теорию о мире как едином целом» на основе прежде всего религ. опыта. Центр. элемент мира - мистически понимаемая личность как сверхвременной субъект творчества. Познание начинается тогда, когда на объект направляется серия «интенциональных» (целевых) актов - осознание, внимание и т. д.; в зависимости от характера объекта он познаётся посредством различных видов интуиции: интеллектуальной, чувственной или мистической. Осн. черты рус. философии, по Л., - её этич. характер, «религ. реалистичность», «синтетичность». Л. принижает роль мыслителей-материалистов в развитии рус. философии («История русской философии», 1951).

Осн. учения психологии с т. зр. волюнтаризма, СПБ, 1903; Мир как органическое целое, М., 1917; Осн. вопросы гносеологии. Сб. ст., П., 1919; Интуитивная философия Бергсона, П., 19223; Обоснование интуитивизма, Берлин, 19248; Свобода воли, Париж, 1927; Типы мировоззрений, Париж, 1931; Условия абс. добра (основы этики), Париж, 1931; Чувственная, интеллектуальная и мистич. интуиция, Париж, 1938; Достоевский и его христ. миропонимание, Нью-Йорк, 1953; Personalistischer Idealismus, «Kant-Studien», 1959-60, Bd 51, H. 4.

Чуева И. П., Критика идей интуитивизма в России, М.-Л., 1963; История философии в СССР, т. 4, М., 1971.

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: , С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

ЛОССКИЙ Николай Онуфриевич

(6.12.1870, м. Креславка, Двинского у., Витебской губ. - 1965, Париж) - философ, историк философии. Отец, Онуфрий Иванович, был обрусевшим поляком, православным. Мать, Аделаида Антоновна, польского происхождения, католичка. Несмотря на преобладание польской крови, семья считала себя русской, и воспитание 15 детей было проникнуто русским национальным сознанием. В 1872 отец Лосского, служивший до этого лесничим, получил должность станового пристава, и семья переехала в Дагду. После скоропостижной смерти отца в 1881 Николая отправили на учебу в витебскую гимназию, где он познакомился с сочинениями , .

1-я мировая война застала семью Лосских на отдыхе в Швеции, откуда они спешно эвакуировались на родину, В 1915-16 в связи с занятиями метафизикой начался медленный процесс возвращения Л. к религии. Как и многие другие русские философы, он совершил поездку в Оптину Пустынь. Обе революции 1917 Лосский встретил отрицательно, считая, что революция есть величайшее бедствие для народа, однако весной 1917 участвовал в популяризации идей кадетской партии, из которой вышел лишь после ее официального запрета в ноябре 1917.

В трудные послереволюционные годы Лосский продолжал активную философскую деятельность. В ряде своих работ он обосновывал динамистическое и виталистическое понимание материи, разработал собственную систему интуитивистической логики, в которой все суждения имеют в одном отношении аналитический (субъективная сторона знания), а в другом - синтетический (объективная сторона знания) характер. Одновременно он продолжал работать в Петроградском университете в должности профессора (с 1916). С 1920 Лосский читал лекции в Народном университете. Будучи принципиальным противником революционно-социалистического мировоззрения, Л, не счел возможным стать членом Вольной Философской Академии (Вольфила), однако на одном из ее заседаний выступил с лекцией “Бог и органическое миропонимание”. Попытка Лосского, организовать журнал “Мысль” закончилась неудачей (запрещен с 4-го номера). В 1921 за защиту догмата троичности Лосский уволили из Петербургского университета. Сильное нервное расстройство, последовавшее за отставкой, послужило причиной тяжелой болезни. По совету врачей Лосский намеревался отправиться в Карлсбад и уже через президента Чехословакии Т.Масарика добился получения визы, однако оказался в Чехословакии совсем по другой причине. В ноябре 1922 его вместе Советской России,

По совету Лосский решил обосноваться в Праге, где продолжил преподавательскую и научную работу. Он читал лекции в Русском университете, организовал лекторат в Брно, ездил с циклами лекций в Варшаву, Париж, Лондон, Белград, посетил США, Швейцарию; в 1942 получил кафедру философии в Братиславском университете. До 1930 Лосский получал профессорскую стипендию из фонда “Русской акции”, а также единовременные пособия из канцелярии президента. Чехословацкие президенты Т.Масарик и Э.Бенеш были не чужды философии, а имя Лосского к тому времени приобретало международную известность.

В эмигрантский период Лосский продолжал работать над развитием своей философской системы, Главную задачу он видел в переходе от теоретической философии к практической, а с 1923 занимался историей русской философии. Сочинения Лосского, этого времени глубоко религиозны, направлены на поиск идеала абсолютного добра и красоты. В понимании Лосского. “субстанциональные деятели” абсолютно свободны и тем самым абсолютно ответственны за свои поступки. В природе и обществе одновременно действуют прогресс и регресс, в зависимости от свободного выбора “субстанциональных деятелей”. Вследствие своего эгоизма многие “субстанциональные деятели” вступают в противоборство друг с другом и образуют наш грешный мир, или царство вражды. Те же, кто вступают друг с другом в отношения любви и гармонии, достигают “конкретного единосущия” и образуют Царство Божие, в котором нет разобщенности и материальности. Царство Божие и пути его достижения - важнейшая тема книг философа. Лосский не создал самостоятельной апологетики, но он рассматривал свою книгу “Достоевский и его христианское миропонимание” (Нью-Йорк, 1953) как апологию христианства в преломлении через творчество великого писателя. Мировоззрение Лосского наложило существенный отпечаток на его послевоенные сочинения. В работе “History of Russian Philosophy” (Нью-Йорк, 1951; M., 1993) он особенно подчеркивает реализм и интуитивизм русских философов, утверждает обязательность и прогрессивность христианских принципов в философии. В книге “Характер русского народа” (Франк-фурт-на-Майне, 1957) выделяет в качестве определяющих такие черты русского характера как повышенная религиозность и постоянное искание идеала абсолютного добра.

После 2-й мировой войны Лосский переехал в США, где с 1947 по 1950 преподавал философию и историю русской философии в Свято-Владимирской Духовной академии в Нью-Йорке, удостоился почетного членства в “Международном обществе Марка Твена”. В 1952 получил американское гражданство. В 50-е жил у своих сыновей то в США, то во Франции. После скоропостижной кончины сына в 1958 состояние его здоровья резко ухудшилось. С 1960 Л. находился на попечении в Русском доме Сент-Женевьев-де-Буа. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа рядом с сыном .

Лосский Николай Онуфриевич, философ, основатель интуитивизма и представитель персонализма в России. Профессор Петербургского университета (с 1916), в 1922 выслан за границу, до 1945 жил в Праге. В 1947-50 в Нью-Йорке, профессор Свято-Владимирской Духовной академии. Труды по психологии, теории познания, онтологии, этике, истории русской философии. Лосский считал мир “органическим целым”, видел свою задачу в разработке “органического мировоззрения”. Лосский защищал учение о перевоплощении.

Один из лучших представителей отечественной философии XX века Николай Лосский, написал сотни статей, почти три десятка книг, переведенных на различные европейские языки. Лосский создал свою оригинальную философскую систему. Он осуществил русский перевод «Критики чистого разума» Канта

Николай Лосский родился 6 декабря 1870 года в маленьком, заброшенном от мировых центров мысли местечке Белоруссии, в семье, где было 15 детей. Оба родителя были поляками, носчитали себя русскими и воспитание детей было пронизано русским национальным духом.

В 188 1 Никола й поступил в классическую гимназию в Витебске, но не доучился в ней, так как был исключен «за пропаганду социализма и атеизма», — обычная идейная болезнь почти всех молодых той поры. Однако жажда знаний была велика, и Лосский нелегально (без паспорта) перебирается в Швейцарию, где в Берне учится на философском факультете. Обманным путем он был заверб ован в Иностранный легион и еле выбрался из Алжира.

В Россию Лосский вернулся в 1889 году и поступил на курсы… бухгалтеров. Быть бы ему бухгалтером, но родственники добились для него права поступить в петербургскую гимназию, по окончании которой Лосский продо лжил обучение в Петербургском университете. Там он изучал ботанику, химию и анатомию, а по вечерам со страстью предавался философским наукам. Декарт, Спиноза, Спенсер — какие волнующие имена! Жить было нелегко, и Лосскому приходилось подрабатывать частными уроками и переводами философских текстов.

В 30 лет философ Лосский уже приват-доцент на кафедре философии Петербургского университета. Защитив магистерскую диссертацию, он приступил к разработке «обоснования интуитивизма». Первый вариант работы Лосского был опубли кован под названием «Обоснование мистического эмпиризма». Эта книга выдвинула Лосского в число ведущих русских философов. в отличие от философствующего публициста Бердяеваон он являлся «чистым» философом. У Лосского был даже свой стиль изложения философских конструкций — «блестящая сухость», если пользоваться выражением Шопенгауэра.

Со временем Николай Лосский охладел к идеям социализма и перешел на либеральные позиции в 1905 вступил в только что образованную кадетскую партию.

В 1916 Николай Онуфриевич Лосский стал профессором Петербургского университета. Читал лекции на Бестужевских высших женских курсах, в Женском педагогическом институте и других учебных заведениях Петербурга.

В работе "Мир как органическое целое" (1917) Лосским сформулированы мн огие главные положения теории иерархического персонализма, в том числе, идея о множестве субстанциальных деятелей, соподчиненных Высшей мировой субстанции, образующих два царства - Царство Духа, или Царство Божие, и царство вражды, или душевно-материальное царство.

Обе революции Лосский встретил крайне недоброжелательно.

«Большевистская революция есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в своем смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого. Поистине Россия есть страна неограниченных возможностей…».

В послереволюционные годы Лосский продолжал заниматься философией и читал лекции в Петроградском и Народном университе тах.

Философские, религиозные поиски постепенно подвели к перевороту в мировоззрении, Лосский стал одним из видных религиозных мыслителей России, что стало причиной отстранения его от преподавания в 1921. После увольнения из Пертроградского университета, Лосский испытал сильное нервное расстройство. По совету врачей Лосский намеревался отправиться на лечение в Карлсбад, уже имел чехословацкую визу.

«…Оставалось дождаться своевременно испрошенного паспорта на в ременный выезд за пределы РСФСР. Потому его не удивило и не очень взволновало получение 16 августа вызова явиться, по всей видимости, для выполнения соответствующих формальностей, на Гороховую, 2, где помещалось ГПУ. На следующее утро он туда отправился в сопров ождении матери, не преминув все же с нами попрощаться… За пропуском в главное здание родителям нужно было обратиться в дом напротив, и выдан он был одному отцу. Мать же, прождавши дол го и напрасно его выхода из номера 2, отправилась на Кабинетную, где узнала, что накануне на нашей квартире был длительный обыск…».

Тем временем Николая Лосского посадили в арестантскую камеру. Потом выпустили... и на «философский пароход» - вон из России. Лосский попал в «Список ант исоветской интеллигенции г. Петрограда» (24 человека). Против его фамилии было начертано: «Профессор Петр. университета. Редактор журнала „Мысль“. Идеологически вредный».

Зафрахтованный у н
емцев пароход «Обербургомистр Хаген», отплывший 29 сентября 1922 г. отнабережной Петрограда. На нем выехало более 30 (с семьями около 70 человек) московских и казанских интеллигентов, в том числе Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, С.Е. Трубецкой, П.А. Ильин, Б.П.Вышеславцев, А.А. Кизеветтер, М.А. Осоргин, М.М. Новиков, А.И. Угримов, В.В. Зворыкин, Н.А. Цветков, И.Ю. Баккал и другие.

16 ноября от берегов Невы отчалил пароход Preussen, на котором в изгнание отправились Лосский, Л.П. Карсавин, Лапшин и другие. Оба рейса доставили из России в Германию более 160 человек.

Лосский вспоминал: «на пароходе ехал с нами сначала отряд чекистов. Поэтому мы были осторожны и не выражали своих чувств и мыслей. Только после Кронштадта пароход остановился, чекисты сели в лодку и уехали. Тогда мы почувствовали себя более свободными. Однако угнетение от пятилетней жизни под бесчеловечным режимом большевиков было так велико, что месяца два, живя за границею, мы еще рассказывали об этом и выражали свои чувства, оглядываясь по сторонам, как будто чего-то опасаясь».

Первый ряд (слева направо): профессор Н. О. Лосский и автор программы «Русская акция», организатор обучения русских студентов в Праге профессор А. С. Ломшаков. Чехословакия, 1920-е

В Прагу Николай Лосский попал в 52 года. Там он продолжал научную и преподавательскую работу. Получал профессорскую стипендию из фонда «Русской акции», а также единовременные пособия из канцелярии президента. Оба чехословацких президента — сначала Массарик, потом Бенеш были не чужды философии и ценили труды Лосского. Среди поздних его книг следует указать: «Логика» (1924), «Основы интуиции» (1927), «Ценность и бытие» (1931), «Типы мировоззрений» (1931), «Диалектический материализм в СССР» (1934), «Бог и мировое зло» (1941), «Достоевский и его христианское миропонимание» (1953), «Характер русского народа» (1957)… Много занимался Лосский и историей философии — в 1951 в Нью-Йорке вышел его солидный том «History of Russian philosophy».

Николай Онуфриевич состоял в браке с Людмилой Владимировной Стоюниной, которая была дочерью известных российских педагогов Владимира Яковлевича Стоюнина (1826 - 1888) и Марии Николаевны Стоюниной. Престижная частная женская гимназия М.Н. Стоюниной работала в Петербурге с 1881 по 1918 год на Кабинетной улице, дом 20. Николаю Лосскому довелось в этом учебном заведении вести уроки философии.

Семейный портрет. Збраслав. После 1922.
На снимке слева направо:
Лосская Людмила Владимировна, Лосский Борис Николаевич, Стоюнина Мария Николаевна,
Лосский Владимир Николаевич, Лосский Николай Онуфриевич, Лосский Андрей Николаевич.

Все сыновья Лосских - историк культуры Борис (1905 - 2001), специалист по истории Северной Европы, Андрей (1917 - 1997) и Владимир - оставили неизгладимый след в культуре и науке тех стран, где проживали. Но особо хочется выделить имя Владимира Николаевича Лосского (1903 - 1958) - выпускника Сорбонского университета, специалиста по Средневековой истории и философии Франции. Он вошел в Православное богословие 20 столетия как выдающийся мыслитель.

После Второй мировой войны Лосский переехал в США, преподавал философию и историю русской философии в Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке, удостоился почетного членства в «Международном обществе Марка Твена».

Последние 5 лет Николай Лосский находился на попечении в Русском доме Сент-Женевьев-де-Буа. «Последний из могикан», из плеяды тех, кто создал выдающуюся мыслительную культуру, духовно-философское миросозерцание, переживаемое и осмысливаемое всем светом по сей день, ушел из жизни в возрасте 94 лет.

http://www.e-reading.org.ua/chapter.php/1006421/84...99_imen_Serebryanogo_veka.html

Интуитивизм, органицизм и синергетика в учении Н.О. Лосского.

Интуитивизм Лосского обосновывает единство науки как равноценность ее основных отраслей:

«.так как процесс мышления и процесс наглядного представления признаются. однородными, то по существу исчезает всякая противоположность между описанием и объяснением, а следовательно, и между так называемыми описательными и объяснительными науками: всякое объяснение есть не что иное, как описание, дающее в дифференцированной форме цепь оснований и следствий»

Лосский, подчеркивая, что принципы органического мировоззрения необходимы не только для философа, но и для ученого, формулирует ан- тиредукционистскую установку органического миропонимания:

«В этом ряду каждая новая ступень есть более сложное целое, инородное и высшее в сравнении с предыдущей ступенью: оно способно порождать низшую ступень (например, на линии можно получить бесчисленное множество точек, на плоскости - бесчисленное множе ство линий и т. д.), но не может быть получено из низшего целого путем сумм ирования».

Раскрывая механистичность неорганического миропонимания, Лос- ский распространяет это и на трактовку пространства-времени, которые в неорганическом миропонимании «мозаикообразны», в то время как в органическом миропонимании они сплошны и имеют бесконечное множество измерений.

Антиредукционистская установка в современной науке разворачивается в междисциплинарное направление - синергетику, родившуюся в 70-х гг. ХХ в. и изучающую сверхсистемный эффект в процессах самоорганизации открытых сложных нелинейных динамических систем. Синергетика не только перекинула мост между неорганической и живой природой, раскрыв единство этих миров, но и ввела случайность в фундамент механизма эволюции. Хаос в синергетической интерпретации не только разрушителен, но и созидателен, конструктивен; развитие осуществляется через неустойчивость (хаотичность), что непосредственно проявляется в точке бифуркации, когда происходит слом стабильного порядка, расщепление путей развития, и переход на новый уровень организации носит неоднозначный характер. Синергетика - это новый этап изучения сложных систем. Если кибернетика занимается проблемой поддержания устойчивости информационных систем путем использования отрицательной обратной связи, общая теория систем - принципами их организации (дискретностью, иерархичностью и т. п.), то синергетика фиксирует свое внимание на неравновесности как естественном состоянии открытых нелинейных систем, на множественности и неоднозначности возможных путей их эволюции. По своему воздействию на современное мировоззрение идеи синергетики равнозначны идеям теории относительности и квантовой механики. Синергетические понятия применимы к любым развивающимся системам. Они становятся инструментами социального мышления и анализа. Представление об обществе как социальной машине, действующей по объективным законам, - это досинергетический взгляд. Современная наука, преодолевая механицизм на основе идей синергетики, все больше обращает внимание на неравновесные состояния, на переходы от порядка к хаосу, на рождение нового порядка. В развитии общества нередко возникают неустойчивые состояния - «точки бифуркации» как своеобразные «перекрестки» общественного развития. В период социального кризиса неэффективно уповать только на действие объективных законов, необходимо учитывать особенности действующего социального субъекта, реализующего свободу выбора, что теоретически исследуется как возрастающая роль субъективного фактора истории.

Н.Н. Страхов в книге «Мир как целое» подчеркивал, что в XVIII в. в книгах не мелькает термин «организм», в то время как с середины XIX в. этот термин становится часто употребляемым, но не в работах естествоиспытателей, а в философских поисках. Ему вторит П.А. Флоренский, подчеркивая, что XIX в. открыл «организм». Организм при этом понимается не в буквальном эмпирическом смысле как человек, животное, растение, но в сущностном смысле как фундаментальный способ самоорганизации мироздания. Центральная категория рассматриваемого направления - «органическое целое» - означает сферическую, гармонично организованную, динамическую целостность, содержащую полярности центра и периферии, целей и средств имманентной активности этой системы. В лице российского органицизма XIX - нач. XX вв. философия выполняет свою методологическую функцию, разрабатывая загодя инструменты теоретического познания для современной науки.

«Чем ниже мы спускаемся по степеням ее, тем несмотря на наружную плотность, менее находим связи, крепости и силы; раздробите камень, он останется раздробленным; срежьте дерево - оно зарастет; рана животного - исцелима; чем выше вы поднимаетесь в сферу предметов, тем больше находите силы; вода слабее камня, пар кажется слабее воды, газ слабее пара, а между тем сила этих деятелей увеличивается по мере их видимой слабости. Поднимаясь еще выше, мы находим электричество, магнетизм - неосязаемые, неисчислимые, непроизводящие никакой непосредственной пользы - а между тем они-то и движут и держат в гармонии всю физическую природу» .

Из постепенности природы рождается самый мощный и главный ее деятель - это дух: дух человеческий, дух эпохи. Дух, обладая наиболее совершенной организацией по сравнению с другими степенями природы, сам находится в постоянном движении, направленном к совершенствованию: «Мысли развиваются из постепенной организации человеческого духа, как плодовитые почки на дереве» . Н.О. Лосский именно с Царством Духа связывает высший уровень органической целостности, где «1) каждая часть... существует для целого; 2) целое существует для каждой части и 3) каждая часть есть целое». Таким образом, соотношение частей и целого обосновывается как критерий уровня организации системы.

Лосский доказательно формулирует тезис: «где есть система, там должно быть нечто сверхсистемное» . А.А. Богданов, развивший в 20-х гг. ХХ в. органицизм в конструктивистском направлении, в том же духе формулирует основной принцип синергетики: «целое больше или меньше суммы своих частей».

Органическое миропонимание является по содержанию также деятельностным в отличие от механистического созерцательного. Смысл деятельностного мировоззрения в необходимости осознания всей меры ответственности современным субъектом за результаты собственной деятельности. Центральная категория органической теории Лосского - это «субстанциальный деятель», наиболее адекватно выражающий сущность органического целого. Историческая ответственность социального субъекта требует профессиональной рефлексии относительно свободы выбора человеческой личности. Лосский, разрабатывая учение о человеческой личности как самостоятельном духовном существе, критикует механистический детерминизм за одностороннее включение в число факторов, направляющих деятельность сознания, одних лишь физических, материальных внешних причин, что не оставляет места ни «психической активности», ни «свободе воли». Психика и сознание - это уникальный и самостоятельный мир, который не может быть «пассивным производным явлением», причинно обусловленным «сложным механическим процессом». Сущностью психической деятельности Лосский считает способность к принятию «волевых решений»:

«Волевыми актами мы называем все процессы, складывающиеся из "моих" стремлений, чувствования "моей" активности и перемены (внутренней или внешней), сопровождающейся чувством удовлетворения или неудовлетворения».

Проблему свободы воли в жизнедеятельности человека Лосский разрабатывает на фундаментальном уровне:

«Возможность (но не действительность) зла есть условие возможности и действитель ности добра. Бог наделил свои творения вместе со свободою всеми средствами для осуществления добра; если, несмотря на это, какое-либо существо вступает на путь зла, то нача ло этого зла кроется в самом этом существе, и ответственность за зло падает на него целиком».

Нравственная ответственность человека рассматривается Лосским как космическая функция человека. Духовность - утверждает мыслитель в работе «Условия абсолютного добра», - «вовсе не редкое исключение», которое реализуется только в героической жертвенной деятельности выдающихся личностей, она реализуется и в повседневной жизни каждого, кто способен принимать к сердцу интересы и чаяния ближнего, бескорыстно и честно исполняет свой гражданский, профессиональный, родительский и т. п. долг, сообраз уясь с общекосмическими ценностями: «Люби Бога больше, чем себя, люби ближнего как себя; достигай абсолютной полноты жизни для себя и для других существ.»

Читать текст оnline

Ещё:

Николай Онуфриевич Лосский. Его деятельность протекала в целом ряде университетских и церковных центров Старого и Нового света - Санкт-Петербургский университет, Русский университет в Праге, университет в Братиславе, Стендфордский университет в Калифорнии, духовная академия в Нью-Йорке. Николай Лосский родился в 1870 году в многодетной семье лесничего, в деревне Креславка Витебской губернии. Отличался силой воли и высокой самодисциплиной. Юность Лосского совпала с развитием революционно-демократических и социалистических идей. За приверженность этим идеям и атеистические настроения в 1887 году он был исключен из седьмого класса гимназии. “Возвращение к религии” совершилось через 30 с лишним лет после сложного философского процесса и сложного жизненного пути. Некоторое время после гимназии он учился в Швейцарии (Берне). В 1891 г. поступил на естественнонаучное отделение физико-математического факультета, затем обучался на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета. Изучение философии Лосский продолжил в Швейцарии и Германии, где слушал лекции В. Вундта, В. Виндельбанда, Т. Мюллера. В 1903 получил степень магистра философии, в 1907 - доктора философии. В 1916 г. Лосский становится профессором Санкт-Петербургского университета. В 1922 году Н. Лосский вместе со многими другими русскими философами был выслан на печально знаменитом “философском пароходе” из России. Он живет в Берлине, затем в Праге, Брно и Братиславе. В 1946 году переезжает в США, с 1947 года он профессор Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке. С 1955 г. Лосский - во Франции. Умер в 1965 году и похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем.

В лице Н. Лосского видим мыслителя, диапазон интересов которого охватывает практически все отрасли философского знания: гносеологию, онтологию, философскую антропологию, этику, аксиологию. Свою философскую систему Лосский часто характеризует как “идеал-реализм”, а также ”мистический эмпиризм”, “органическое мировоззрение” либо как “интуитивизм”. Объясняя задачи своего учения, Лосский пишет: “Наш интуитивизм (мистический эмпиризм) особенно подчеркивает органическое, живое единство мира”. В составе мира он различает реальное и идеальное бытие. Реальное бытие включает все явления, данные в форме времени или пространства, идеальное же находится выше реального и обеспечивает его единство и осмысленность. Основой единства системы мира с этой точки зрения является Бог как металогическое бытие. Философию Лосский определяет как науку “о мире как целом”, подчеркивая при этом, что эта наука “дает сведения о подлинном бытии (“о вещах в себе”) и проникает в самые основы его”. В поисках абсолютно основного она “выходит за пределы мира в область Сверхмирового Начала, в сферу Абсолютного”. Задача, которую Лосский пытается решить в гносеологической части своего учения, состоит в достижении “идеал-знания” на основе “реалистического миросозерцания”. Он скрупулезно анализирует взгляды предшественников (Локка, Беркли, Канта, Плеханова, Ленина) по вопросу о том, что следует считать источником познания , и подводит читателя к выводу об односторонности этих учений . Человек, строящий теорию знания из ощущений, независимо от материалистического либо идеалистического их понимания, всегда вместо “материального” дерева будет иметь дело с “психическим” деревом. “Распространенные в наше время взгляды на отношение между познающим субъектом и познаваемым объектом, - пишет Лосский, - вовсе не содействуют сохранению идеала знания”. Он рассматривает две формы “гносеологического индивидуализма”: трансцендентную (с подчинением субъекта объекту) и имманентную (с подчинением объекта субъекту), и приходит к выводу о невозможности постижения объективной истины на этих основаниях . В первом случае знание об объекте представляет лишь вторично-субъективные отпечатки, деформации и реакции сознания, а во втором - предметы и явления как бы растворяются в душе человека, и мир рассматривается как внутренняя данность и содержание сознания. Лосский мечтает о таком знании, “какое дает поэт, постигающий вплоть до глубочайших изгибов внутреннюю жизнь мира, все то, что кроется в самых интимных тайниках души всякого существа”. Такое “живое” непосредственное знание, по Лосскому, несомненно, выше отвлеченно-рассудочного. В поисках “руководящей идеи” своего учения он формулирует принцип “Все имманентно всему! ”.

Лосский так описывает возникновение в его уме основного замысла интуитивизма: “Однажды (приблизительно в 1898 году), в туманный день, когда все предметы сливаются друг с другом в петербургской осенней мгле, я ехал... по Гороховой улице на извозчике и был погружен в свои обычные размышления: “Я знаю только то, что имманентно моему сознанию, но моему сознанию имманентны только мои душевные состояния, следовательно, я знаю только свою душевную жизнь”. Я посмотрел перед собою на мглистую улицу, подумал, что нет резких граней между вещами, и вдруг у меня блеснула мысль: “Все имманентно всему”. Путь к преодолению дуализма между сознанием и бытием он видит в интуиции. “Интуиция” - непосредственное имение в виду предмета в подлиннике, а не посредством копии, символа, конструкции и т.п. ”. То отношение субъекта ко всем другим сущностям в мире, которое делает интуицию возможной, Лосский называет гносеологической координацией. Это отношение как таковое еще не есть познание. Для того, чтобы объект не только был связан с Я, но также был им познан, субъект должен направить на объект целую серию целевых умственных актов - осознания, внимания и т.п. “Чтобы познать предмет, нужно иметь его в сознании, то есть достигнуть того, чтобы он вступил в кругозор сознания познающего субъекта, стал имманентным сознанию”. Лосский особо подчеркивает, что “всякое знание состоит в том, что я, во-первых, созерцаю предмет в его неприкосновенной подлинности и, во-вторых, анализирую созерцаемый мир, вскрывая в нем то, что необходимо связано с предметом. Отсюда следует, что созерцаемое мною и аналитически познаваемое бытие всегда есть нечто сложное (иначе не был бы возможен анализ), и притом такое сложное, в котором ни один познаваемый элемент не существует сам по себе, без необходимого отношения к другим элементам. Иными словами, всякий познаваемый предмет и весь познаваемый мир есть целое (или момент целого), в котором можно различать стороны, но не чистая множественность самостоятельных элементов”. В 1915 году Лосский приступил к публикации своего главного метафизического сочинения “Мир как органическое целое”. Именно “органическое единство мира, интимная внутренняя связь между частями его” есть условие возможности интуиции. Лосский развивает идею множественности субстанциальных деятелей. Вышеозначенные деятели обладают творческой силой. “Всякое событие возникает не само собою, а творится каким-либо сверхвременным и сверхпространственным деятелем” каждый из которых “есть действительная или потенциальная личность, наделенная творческой силой и творящая события, имеющие временную или пространственно-временную форму” согласно своей нормативной идее. Рассмотрение субстанциальных деятелей через такие характеристики, как целестремительность, активность, свободная воля и т.д., позволяет Лосскому употреблять по отношению к последним термин личность, но так как по степени своего развития субстанциальные деятели глубоко отличаются друг от друга, то необходимо, говорит он, различать “действительные личности” и “личности потенциальные”. Что же есть действительная личность? Это - “существо, сознающее абсолютные ценности нравственного добра, истины, красоты и долженствование осуществлять их в своем поведении”. Действительной личностью является человек. Лосский делает оговорку, что личность сия, хотя часто не исполняет своего долга, но все же не лишена идеи долга. Субстанциальные деятели, стоящие ниже человека, - животные, растения и т.д. вплоть до электронов и даже более элементарных существ, которые еще будут открыты, - это потенциальные личности, и только через миллионы лет многих переживаний они смогут развиться до состояния действительной личности. Всякий деятель развивается и стремится улучшить свою жизнь. Достижению более совершенной жизни служит союз нескольких деятелей. Человеческий организм также есть некий союз, во главе которого стоит высокоразвитый деятель - человеческое Я. “Человеческое “я” есть деятель, который, может быть, биллионы лет тому назад вел жизнь протона, потом, объединив вокруг себя несколько электронов, усвоил тип жизни кислорода, затем, усложнив ещё более свое тело, поднялся до типа жизни, например, кристалла воды, далее перешел к жизни одноклеточного животного, после ряда перевоплощений или,... после ряда метаморфоз... стал человеческим “я”. “Каждое человеческое “я” уже в момент рождения весьма определенная индивидуальность... ”. Соотношение потенциальных и действительных личностей выстраивается в некоторую иерархию. Лосский сам определяет такой вид учения иерархическим персонализмом. Поскольку деление всех процессов на физические и психические для Лосского относительно, то он естественным образом приходит к выводу, что вся природа сверху донизу одушевлена. Мир есть органическое целое. Все субстанциальные деятели “сращены в одно целое некоторою стороною своего бытия”, каждый деятель живет жизнью целого мира, именно в этом смысле “все имманентно всему”. Но Лосский с грустью вынужден констатировать, что “в той области мира, в которой живем мы, люди, эта органическая связь во многих отношениях надорвана”. Причину этого он видит в эгоизме, вражде и равнодушии друг к другу. Область мира, в которой душевная жизнь воплощена в материальной телесности и господствует комплекс “абсолютной полноты жизни для себя”, Лосский обозначает низшей сферой бытия. Высшей же сферой является царство Духа - это “подлинно Царство Божие”, царство небожителей, имеющих бессмертное “духоносное тело” и совершенное “космическое сознание”. Здесь нет эгоистического обособления, деления “на мое и твое”, “все живут как одно существо”, каждый “внутренне объединен с целым”. Тело их не материальное, но “преображенное”, оно состоит из творимых небожителями процессов света, звука, тепла, ароматов и служит выражением их духовного творчества. Цель творчества - создание абсолютных ценностей. Такое духовно-телесное целое обладает идеальной красотой и не подвержено телесной смерти. Вообще никаких несовершенств и никакого зла в Царстве Божием нет.

Высшее сверхмировое и сверхсистемное начало - это Абсолютное, или Бог. Его внутренняя природа невыразима в человеческих понятиях. “Он несравним и несоизмерим с миром”.

Как же мыслит Лосский акт творения субстанций? “Первичный акт творения Богом, предшествующий шести дням развития мира и выраженный в Библии словами “в начале сотворил Бог небо и землю”, состоит в том, что Бог создал субстанциальных деятелей, наделив их формальными свойствами сверхвременности, сверхпространственности и т.п., необходимыми для осмысленной жизнедеятельности, не придал им никакого эмпирического характера. Выработать себе характер, т.е. тип своей жизни, есть задача свободного творчества каждого существа. Таким образом, вся судьба субстанциальных деятелей определяется в дальнейшем ими самими. Ценности и их иерархия. Лосский отстаивает незыблемость абсолютных ценностей добра, справедливости, истины и красоты. Абсолютные ценности воплощены в “полноте бытия”, в Боге (воспринимаемом через мистический религиозный опыт). Прекрасно осознавая, что “между всеми усовершенствованиями, достижимыми в условиях земного бытия, и конечным идеалом Царства Божия всегда остается огромное расстояние”, он тем не менее верит в абсолютное добро и любовь; в совершенную “ полноту бытия”. Идеал Лосского - “соборное творчество” на основе совершенной любви “друг к другу участвующих в нем лиц, обладающих индивидуальным своеобразием, и притом совершенным, то есть содержащих в себе и осуществляющих только абсолютные ценности”. Напомним, что абсолютным ценностям Лосский дает следующее определение: “Абсолютная положительная ценность, сама в себе, безусловно оправданная (самоценность), следовательно, имеющая характер добра с любой точки зрения, в любом отношении и для любого субъекта; не только сама по себе она всегда есть добро, но и следствия из нее никогда не содержат зла”. Эти абсолютные ценности даны человеку непосредственно через интуицию, через особое духовное озарение. Они есть необходимая основа реальной нравственной жизни человека. Бездуховным и безнравственным становится общество, в котором исчезают представления о высших общечеловеческих ценностях и идеалах. В таком обществе, считает Лосский, происходит “накопление сил и способностей для возрастания во зле - это уже является сатанинской эволюцией”. Обращаясь к ценностям человеческого бытия, Лосский выделяет витальные (биологические) ценности и духовные. В основании некоторой иерархии ценностей лежат ценности биологические, необходимые для “самосохранения организма”, но венчают эту иерархию ценности, возвышающие человека над всем тварным миром, - ценности духовные. Пренебречь витальными ценностями нельзя, но и рабскую зависимость духа от жизни Лосский считает унизительной. Духовность возвышает всякого, кто принимает к сердцу интересы и чаяния ближнего, бескорыстно и честно исполняет свой гражданский, профессиональный, родительский и т.п. долг, сообразуясь с общекосмическими ценностями. Высшая моральная заповедь этики Лосского гласит: “Люби Бога больше, чем себя; люби ближнего как себя; достигай абсолютной полноты жизни для себя и всех других существ и т.п. ”. Индивидуальное своеобразие личности Лосский считает абсолютной положительной ценностью. Сознание полной духовной свободы необходимо для предельного проявления человеческих духовных гуманистических качеств. Другим обязательным условием усмотрения и узнавания абсолютных ценностей становится любовь. Лосский характеризует любовь одного лица к другому “как полное приятие чужой индивидуальности” и “совершенную отдачу сил в её пользу”. “Совершенное единодушие деятельности, очевидно, невозможно без взаимной любви и достижимо лишь при осуществлении абсолютных ценностей, так как только абсолютные положительные ценности все совместимы друг с другом”. Никакое “отдельное содержание мира” не может удовлетворить человека до конца, “не может наполнить всей его жизни”. Только соборное творчество, в которое каждый член “единодушного целого” вносит “индивидуальный вклад, то есть единственное, неповторимое и незаменимое содержание” обеспечивает человеку полноту бытия.

Материалы из архива Николая Онуфриевича Лосского (1870–1965),
выдающегося представителя религиозной философии,
одного из основателей направления интуитивизма в философии,
и его жены Людмилы Владимировны (урожд. Стоюниной).
29 ед. хр. 1880-е–1930-е гг.

Лосский Владимир Николаевич, Лосский Николай Онуфриевич, Лосский Андрей Николаевич">Н. О. Лосский окончил естественный и историко-филологический факультеты Санкт-Петербургского университета. С 1916 г.- профессор Санкт-Петербургского университета, преподавал в гимназии М.Н. Стоюниной. В ноябре 1922 г. выслан из России. В 1922-1942 гг. жил в Праге, был профессором философии в Братиславе (Словакия). Читал лекции в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. С 1947 года после переезда в США преподавал в Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке, с 1950 по 1953 г. - профессор. Умер в Париже, похоронен на кладбище Сент-Женевьев де-Буа (см. подробнее: Николай Лосский: Библиография / Сост. Б. и Н. Лосские. - Paris: Institut d"etudes Slaves, 1978; Шалимов П. Б. Н. О. Лосский как историк русской философии. М., 1993).

Среди документов - 21 фотография и фотопортрет членов семьи Н. О. Лосского: жены Людмилы Владимировны (урожд. Стоюниной), ее родителей: известного педагога и историка литературы Владимира Яковлевича Стоюнина (1826-1888) и его жены, педагога Марии Николаевны Стоюниной (урожд. Тихменевой; 1846-1940), детей: Андрея Николаевича Лосского (р. 1917), Бориса Николаевича Лосского (1905-2001), Владимира Николаевича Лосского (1903-1958), Марии Николаевны Лосской (1908-1918), братьев Онуфрия Онуфриевича Лосского и Ивана Онуфриевича Лосского и др.

В архиве также представлено письмо М. Н. Стоюниной (1913), адресованное Н. О. и Л. В. Лосским; автографы Н. О. и Л. В. Лосских (1902), письмо написано в Збраславе под Прагой (18 июня 1926 г.) и адресованое Ирине Михайловне Троицкой (Н. О. и Л. В. Лосские поздравляют племянницу со свадьбой).

Николай Онуфриевич Лосский не писал специального исследования о Л. Н. Толстом, подобно исследованию о Достоевском, но редкая из его книг обходится без упоминания имени Толстого. Первая статья о Толстом «Нравственная личность Толстого» появилась к первой годовщине смерти писателя (Логос, 1911. Кн. 1). Вероятно, именно к работе были сделаны фотокопии снимков в Ясной Поляне, сохранившихся в архиве Н. О. Лосского.

Документы долгие годы сохранялись в семье И. М. Троицкой, племянницы Н. О. Лосского, и ее дочери Л. В. Троицкой - внучатой племянницы Н. О. Лосского.

Семейный портрет. Збраслав. После 1922 г.
На снимке слева направо:
Лосская Людмила Владимировна, Лосский Борис Николаевич, Стоюнина Мария Николаевна,
Лосский Владимир Николаевич, Лосский Николай Онуфриевич, Лосский Андрей Николаевич.

Семейный портрет. 1900-е гг.
На снимке слева направо:
Лосская Мария Онуфриевна, Троицкая Ирина Михайловна, Лосский Онуфрий Онуфриевич (сидят); Троицкий Борис Михайлович, Троицкий Михаил Петрович, Троицкая (урожд. Лосская) Виктория Онуфриевна, Троицкая Вера Михайловна (стоят).

Лосский Онуфрий Онуфриевич, брат Н.О. Лосского.
Фотопортрет. Рига. 3 окт. 1904 г.
Фотография «Richard Geissler», На об. фотографии автограф- дарственная надпись Н.О. и Л.В. Лосским. 3 окт. 1904 г.

Лосский Иван Онуфриевич (1880 –9 окт. 1908), брат Н.О. Лосского. Фотопортрет. Санкт-Петербург. 2 мая 1908 г. Фотография «M. Bielavsky». На об. автограф-дарственная надпись Ирине Михайловне Троицкой.

Лосская Мария Онуфриевна, сестра Н.О. Лосского. Фотопортрет. 1900-е гг. На почтовой карточке. На об.– Лосская М.О. Автограф – дарственная надпись матери Аделаиде Антоновне Лосской.

Лосские Николай Онуфриевич и Людмила Владимировна (урожд. Стоюнина). Письмо Ирине Михайловне Троицкой. Збраслав. 18 июня 1926 г.
На почтовой карточке. Поздравление со свадьбой.

Толстой Лев Николаевич и Чертков Владимир Григорьевич, русский общественный деятель, публицист и издатель, близкий друг Л. Н. Толстого. Ясная Поляна.
Фотокопия снимка 1910 г.

Толстой Лев Николаевич и Маковицкий Душан Петрович, словацкий писатель, переводчик, общественный деятель, врач семьи Толстого, автор «Яснополянских записок».
Ясная Поляна. Фотокопия снимка 1909 г.

Дружинин Николай Петрович, юрист, издатель, редактор ярославской газеты «Голос» друг и соратник Константина Федоровича Некрасова, племянника поэта.
Фотопортрет.

Дружинин Николай Петрович.
«Все и вся». Записная книжка. Санкт-Петербург. Авг. 1880 г. – февр. 1881 гг.
I + 177 л. На рус., фр., нем. и англ яз.
Содержание: черновики статей, рассказов, фельетонов и переводов с пометами об их опубликовании; черновики писем (3): в ред. газеты «Молва» (2), Дмитрию Петровичу Кладищеву (с просьбой о протекции перед Министром народного просвещения); учебные материалы (выписки из юридической литературы); оглавление.

Дружинин Николай Петрович. «К вопросу о войне и мире, или Разрешение вопроса о вечном мире». Статья.
Ленинград. 7 окт. 1939 г. 8 л.

Друскин Михаил Семенович (1905 - 1991), музыковед, пианист, педагог. Доктор искусствоведения (1946). Профессор Ленинградской консерватории, заслуженный деятель искусств РСФСР.

Программа концерта, исполнявшегося во Франкфурте, с участием Михаила Семеновича Друскина в качестве пианиста. 19 янв. 1932 г.

Асафьев Борис Владимирович (Игорь Глебов).
Характеристика Михаила Семеновича Друскина-пианиста в связи с его поездкой в Берлин.
Детское Село. 13 января 1931 г. Черновой автограф с заверенной подписью Асафьева и печатью Ленинградской консерватории.

Друскин Михаил Семенович «Стравинский Игорь Федорович»: Статья для Большой советской энциклопедии. 1976 г.

Друскин Михаил Семенович. «Händel». Заметка для книги «История зарубежной музыки». 1939 г.

М., 1958. 331 с.

Друскин Михаил Семенович. «История зарубежной музыки XIX в. Вып. 2. Германия, Австрия, Италия, Франция, Норвегия, Испания во второй половине XIX века».
Корректурный экземпляр издания с авторской правкой, исправлениями и пометами.

Караев Кара Абульфаз оглы, композитор.
Письмо Михаилу Семеновичу Друскину. Баку. 16 сент. 1970 г.
Благодарность за присланные материалы об Антоне фон Веберне.

Светланов Евгений Федорович, дирижер, композитор, пианист.
Письмо Михаилу Семеновичу Друскину. Москва. 11 марта 1975 г. Благодарность за книгу «Игорь Стравинский: Личность. Творчество. Взгляды», размышления о жизни и творчестве.

Шнитке Альфред Гариевич, композитор, теоретик музыки, педагог.
Письмо Михаилу Семеновичу Друскину. Москва. 16 апр. 1973 г.
Отзыв о книге М.С.Друскина «О западноевропейской музыке XX века», благодарность за одобрение 2-й сонаты Шнитке, исполненной на радио и в рамках пленума Московского Союза композиторов.

Шостакович Дмитрий Дмитриевич, композитор, пианист, педагог и общественный деятель. Письма (2) Михаилу Семеновичу Друскину. Москва. 5 окт. 1959 г., 26 июня 1964 г. Сообщение о пересылке денег, выделенных по его ходатайству Союзом композиторов для вдовы И.И.Соллертинского; благодарность за присланную книгу, вышедшую под едакцией М.С.Друскина «Соллертинский И.И. Статьи о балете».

Щедрин Родион Константинович, композитор.
Письмо Семеновичу Друскину. Москва. 3 июля 1973 г. Благодарность за книгу М.С.Друскина «О западноевропейской музыке XX века».

Стравинский Игорь Федорович.
«Canticum Sacrum ad honorem sancti Marci Nomonis» («Священные песнопения во славу имени Св.Марка»).
Для тенора и баритона соло, хора и оркестра. Партитура. Лондон, 1955 г.

Дарственная надпись И.Ф.Стравинского М.С.Друскину (ошибочно написано «Друскому») на титульном листе книги «”Canticum Sacrum ad honorem sancti Marci Nomonis” (“Священные песнопения во славу имени Св.Марка”). Для тенора и баритона соло, хора и оркестра. Партитура» от 9 октября 1962 г.

Друскин Михаил Семенович.
Переводы текстов «Священные песнопения во славу имени Св.Марка», записанные им на обложке издания партитуры Стравинского И.Ф. «Canticum Sacrum ad honorem sancti Marci Nomonis».

Миончинский Анатолий Михайлович (р. 1946) – композитор.

Jazz Requiem “In your absence” («В твое отсутствие»).
Для симфонического джаз-оркестра большого джаз-оркестра.
Трехчастно программное сочинение, посвященное памяти сына А.М.Миончинского Георгия.
Каждая часть включает в себя как партитуру, так и отдельные партии всех инструментов.
1978–2010 гг.

Миончинский Анатолий Михайлович.
Jazz Requiem “In your absence”.
Для симфонического джаз-оркестра и большого джаз-оркестра. Часть I. «It’s imposible». Партии флейты пикколо и альтового саксофона 1-го. 1978–2010 гг.

Джаз-рок-ансамбль «ОБЕРТОН».
В конце 1974 года А.М.Миончинский работал в ДК им. Свердлова на Арсенальной набережной и начал собирать музыкантов для своего, пожалуй, самого смелого начинания тех лет - небольшого оркестра, в музыке которого соединились бы все три его увлечения: симфоническая музыка, прогрессивный рок и современный джаз.

Оркестр получил название ОБЕРТОН.
Весной 1975 года «Обертон» получил первый приз на официальном конкурсе самодеятельных артистов, но, к сожалению, распался прежде, чем добился более широкой известности. В составе оркестра играло 12 музыкантов.
Среди них те, чьи имена вошли в историю ленинградского джаза: Михаил Кондратьев (гитара, вокал); Евгений Лешко (бас, тенор-сакс, вокал) Виктор Павлов (барабаны); Владимир Савенок (клавишные, вокал); Виктор Беридзе (бас); Александр Петров (скрипка); Альберт Рачкин (тенор-сакс, туба); Юрий «Ганс» Ганцев (труба), Вячеслав Нихайчик и Виктор Новиков (тромбоны). В более позднее время Геннадий Латышев играл в «Поющих гитарах», «Мирянах», а Виктор Беридзе в «Россиянах».

Мусатова Дэя Александровна (1930 - 2012), врач, заведующая отделением в Соматической больнице Смольнинского района г. Ленинграда.

Фотопортрет в концертном костюме. 1930-е гг.

С дарственной надписью Д.А.Мусатовой: «Дорогая Дэя Александровна, спасибо Вам за всё… Я желаю Вам счастья! Не забывайте Т.Вечеслову!
10/I 979 г.»

Вечеслова Татьяна Михайловна, артистка балета Театра оперы и балета им. С.М.Кирова.
Стихотворение, посвященное театральному художнику Валентине Михайловне Ходасевич. 1946 г.

Вечеслова Татьяна Михайловна, артистка балета Театра оперы и балета им. С.М.Кирова.
Фотопортрет. Пересъемка.
Внизу – стихотворение А.А.Ахматовой «Надпись на портрете», посвященное Т.М.Вечесловой.
15 июня 1946 г.

Фотокопия автографа:
«Длинное исчадье полнолунья,
Белый призрак в сумраке аллей,
Роковая девушка, плясунья,
Лучшая из всех камей.
От таких и погибали люди,
За такой Чингиз послал посла
И такая на кровавом блюде
Голову Крестителя несла».

На обороте фотоснимка – дарственная надпись Д.А.Мусатовой: «Необыкновенному человеку, дорогой Дэе Александровне, с любовью, уважением и просьбой – простить меня за все неприятности и хлопоты, которые я причинила. 26/II71 г. Спасибо Вам дорогой Врачеватель! Т.Вечеслова» .

Вечеслова Татьяна Михайловна, артистка балета Театра оперы и балета им. С.М.Кирова.
Фотография в партии Тао Хоа из балета Р.Глиэра
«Красный мак». 1930-е гг.
С дарственной надписью Д.А.Мусатовой: «Дорогая Дэя Александровна, примите мою любовь, нежность, дружбу и благодарность!
1971 г январь Т.Вечеслова» .

Вечеслова Т.М. Я – балерина. – Л.-М.: Искусство, 1966.

Вечеслова Татьяна Михайловна, артистка балета Театра оперы и балета им. С.М.Кирова.

Дарственная надпись Д.А. Мусатовой на форзаце книги «Вечеслова Т.М. Я – балерина. – Л.-М.: Искусство, 1966»:
«Дорогой Дее Александровне с большой благодарностью, уважением к благородной профессии и с нежным, дружеским чувством». 8 сент. 1986 г.

Колпакова Ирина Александровна, артистка балета Театра оперы и балета им. С.М.Кирова.
Фотопортрет в костюме Авроры из балета П.И.Чайковского «Спящая красавица» и фотография сцены из балета. 1960-е гг.

Осипенко Алла Евгеньевна, Марковский Джон Иванович.

Фотография сцены из спектакля Ленинградского ансамбля балета («Новый балет») под руководством Б. Эйфмана. 20 апр. 1978 г.

На об. письмо А.Е. Осипенко Д.А. Мусатовой: «Дорогая Дея Александровна!
Есть врач, который вернул меня к работе. Я находила для него слова благодарности.
Вы вернули мне жизнь, а у меня нет слов, которые могли бы выразить Вам всю мою признательность и благодарность.
Но я хочу Вас сказать. У Вас много друзей и позвольте мне быть самым преданным из них и навсегда остаться благодарной Вам за Ваше великое искусство! С уважением, любовью, вечной благодарностью всегда Ваша Алла Осипенко».

Н. О. ЛОССКИЙ

Николай Онуфриевич Лосский родился 6 декабря 1870 года в местечке Креславке Витебской губернии. Высшее образование получил в Санкт-Петербургском университете на естественнонаучном отделении физико-математического факультета и на историко-филологическом факультете. В 1903 году получил степень магистра философии за диссертацию «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма»; степень доктора философии - в 1907 году за диссертацию «Обоснование интуитивизма». Лосский был профессором философии на Бестужевских высших женских курсах и в Санкт-Петербургском университете. В 1922 году советское правительство выслало из России 120 ученых, писателей и общественных деятелей как лиц, не принявших марксистской идеологии. В их числе был выслан и Лосский. До 1942 года он жил в Праге, был профессором в Русском университете. В 1942 году, после превращения Словакии в самостоятельное государство, был приглашен в Братиславу профессором философии. В 1945 году переехал в Париж, в 1946 году - в США к младшему сыну Андрею. В 1947-1950 годах был профессором философии в Св.-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке, затем вместе с сыном переехал в Лос-Анджелес. Последние годы жил во Франции, где и умер 25 января 1965 года. Главные труды Лосского, кроме двух упомянутых диссертаций: «Мир как органическое целое», 1917; «Логика», 1924; «Свобода воли», 1925; «Ценность и бытие», 1931; «Типы мировоззрений», 1931; «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция», 1938; «Бог и мировое зло», 1941; «Условия абсолютного добра», 1949; «Достоевский и его христианское мировоззрение», 1953; «Общедоступное введение в философию», 1956; «Характер русского народа», 1957; «History of Russian Philosophy», 1951.

Все, что Лосский создал (около двух десятков крупных трудов и сотни статей), носит на себе печать/добротности и поучительности. Каждый труд его есть своего рода философский памятник, не смываемый никаким потоком времени. Лосский собрал обильную жатву, и жатва эта духовно окормила взыскующих истины. Он строил свое учение крепко, с расчетом на века. Ему чужд философский импрессионизм многих, даже талантливых современных философов, но ему чужд и догматизм старой школы. Хотя Н.О.Лосский всегда обладал энциклопедической ученостью, главная ценность его трудов заключается не в этом, а в оригинальности, силе и глубине его мысли. Лосский не только прокладывал, но и проложил новые пути в философии. В ряде философских дисциплин он явился обновителем и пионером. Верность лучшим философским традициям сочетается в нем с неустрашимостью мысли. То новое, что Лосский внес в русскую и мировую философию; далеко еще должным образом не усвоено, и условия эмиграции не благоприятствовали тому, чтобы у него образовалась своя школа последователей. Но заслуги Лосского признаются во всех странах с развитой философской культурой. В современных пособиях по изучению истории мировой философии (например, в немецкой книге Хиршбергера) учению Лосского отводится видное место. Такой крупный русский философ, как С.Л.Франк, немалым обязан Лосскому в гносеологических основах своего учения. В начале двадцатых годов у Лосского стала образовываться в России группа последователей, из которых наиболее талантливым был безвременно скончавшийся Д.Болдырев. В эмиграции последователями Лосского являются пишущий эти строки и словацкий философ Диешка.

Заслуги Лосского относятся к гносеологии, логике,метафизике и философии ценностей.

В гносеологии (теории знания) Лосский явился основателем нового в философии гносеологического учения - «интуитивизма». Основная мысль гносеологии Лосского, несмотря на всю углубленность его анализов, в лучшем смысле этого слова проста и умозрительно показуема. Она заключается в утверждении, что сознание носит, по своей исконной природе, открытый, а не закрытый характер, что оно подобно не психическому вместилищу, в которое предмет должен«попасть», неизбежно субъективно преломившись в нем, а, скорее, средоточию лучей, освещающих своим вниманием те или иные отрезки бытия. Согласно теории Лосского, причинное воздействие предмета играет роль лишь повода восприятия, побуждающего наше «я» как духовное существо обратить внимание на задевший наше тело предмет. При предпосылке «закрытого» сознания неразрешимой загадкой остается проблема соответствия предмета - представлению о нем. Доказать такое соответствие можно было бы, лишь «выпрыгнув» из своего сознания и сравнив имеющееся в нем представление о предмете с самим предметом. Это, конечно, противоречило бы элементарной логике. В силу этого большинство гносеологий склоняется к субъективизации данных сознания, что, опять-таки, приводит к концепциям «закрытого» в себе сознания. Нужно сказать, что философская мысль до сих пор безнадежно вращается вокруг этой проблемы, а крайние ее течения, например логический позитивизм, вообще отвергают гносеологическую проблематику, утверждая, что они занимаются лишь «описанием» фактов, и пытаясь стать «по ту сторону» вопроса об их субъективности или объективности. На самом же делеони становятся «по ею сторону» гносеологии, отрекаясь от великого наследия Канта. В противоположность этому, Лосский не обходит гносеологической проблематики и рубит «гордиев узел» указанием на факт интуиции и исследованиями условий ее возможности. Под «интуицией» Лосский понимает «непосредственное обладание предметом в его подлиннике» (не копия, отражение, субъективное преломление и т.д.). Не гносеологическая субординация субъекта - предмету (тезис материализма: «бытие определяет сознание») и не субординация предмета - субъекту (тезис спиритуализма: «сознание определяет бытие»), а гносеологическая координация составляет, по Лосскому, основной закон познания. Этим утверждается равенство субъекта и предмета познания, при четком различении их роли в познавательном акте. В этом духе Лосский проводит строгое различие между актом познавания и самим познаваемым. Интуитивный характер познавательного акта в более чистом виде обнаруживается в случаях, когда предметом становится идеальное бытие (мир идей), чужое «я» или, в предельных случаях, Абсолютное (мистическая интуиция). По Лосскому, существует три основных вида интуиции - чувственная, интеллектуальная и мистическая. В этом указании на интуитивный, «открытый» характер сознания - философский подвиг Лосского, открывший перед философией горизонты подлинного бытия. В самом «Обосновании интуитивизма» Лосскому поневоле пришлось обратить сугубое внимание на «черновую» философскую работу - на анализ и разоблачение догматических предпосылок гносеологии эмпиризма и Канта. Эта философски-научная оснащенность первой гносеологической работы Лосского в известной степени помешала усвоению его основной мысли, которую ему удалось с большей выпуклостью и убедительностью развить в последующих трудах, особенно в «Логике» и в книге «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция». Утверждаемый Лосским гносеологический реализм может навести незнакомых с его трудами на мысль, что в его учении содержится привкус материализма. Но учение Лосского, как небо от земли, разнится от грубого гносеологического реализма диалектического материализма. «Теория отражения», которой придерживается диамат в гносеологии, заражена догматизмом - недоказуемым утверждением соответствия субъективных «отражений» объективным предметам. Эта разновидность «наивного реализма» неприемлема ни для какой критической гносеологии - и, конечно, в том числе для Лосского, который утверждает другое: наличие самого предмета или его аспектов в познавательном акте, сущность которого и заключается в направленности на предметы. В таком понимании сохраняется ценное ядро наивного реализма - инстинктивная уверенность в реальности внешнего мира, - но совершенно отбрасывается теория о причинном воздействии предмета на сознание. Но сколь ни основоположно важно гносеологическое обоснование учения Лосского, гносеология играла для него лишь роль введения в метафизику и в философию ценностей. И в этом отношении учение Лосского полно редкой гармонии мысли, ибо он владеет в одинаковой степени как искусством анализа, так и даром синтеза (качество, редко встречающееся у современных мыслителей, большинство которых - хорошие аналитики, но не слишком удачные синтетики). Для построения же метафизики требуется прежде всего синтетический дар. Его учение о мире как органическом целом, его смелая и необычайно последовательная защита свободы воли, его утверждение об укорененности реального мира событий в идеальном бытии открывают перед философией новые горизонты и плодотворно обогаща-ют философскую мысль. Лосский нашел редкий синтез между монадологией Лейбница, утверждающей неповторимость и индивидуальность каждой «монады», и традицией органического мировоззрения, идущей от Платона и Плотина. В отличие от Лейбница (у которого монады «не имеют дверей и окон») «субстанциальные деятели» Лосского находятся во взаимодействии друг с другом, чем преодолевается опасность метафизического солипсизма. С другой стороны, опасность поглощения индивидуальности в мировом Единстве преодолевается утверждением свободы амоопределения, изнутри присущей каждому «субстанциальному деятелю». По учению Лосского, в мире «все имманентно всему», все органически связано "друг с другом. Соответственно категориявзаимодействия является для него одной из основоположных категорий. Но это единство мира не достигает степени сплошной слитности в духе учения Николая Кузанского с его «мотто»: «Всё во всём». Поэтому органическое мировоззрение, которого придерживается Лосский, необходимо отличать от учения о Всеединстве, которое в русской философии по-разному развивали Вл.Соловьев или С.Франк. Ибо в системе Всеединства (при всей ценности этого направления) получается недооценка личной свободы и в связи с этим недооценка сил зла в мире. В системе Всеединства нет четкой грани между Творцом и творением. Мир мыслится непосредственно причастным Божеству. В противоположность этому Лосский везде исходит из позиций персонализма, видящего в личности (потенциальной или реальной) основное бытие и основную ценность. Особенно важно здесь понятие «субстанциального деятеля» (в своих высших формах достигающего степени конкретной личности), в котором подчеркивается активность и личность того, что в философской традиции было принято называть «субстанцией». Этот термин, однако, явно устарел: материальная субстанция отрицается современной физикой, видящей в материи скорее проявление сил, а понятие «духовной субстанции» подорвано открытиями современного психоанализа. Давно пора было заменить понятие «субстанции» понятием исходного центра активности, координирующего все сложные проявления данного единства.

В понятии «субстанциального деятеля» сохраняется при этом идея субстанциальности - «в себе сущести», но преодолевается идея пассивного субстрата, привкус которой всегда содержится в идее «субстанции». Чрезвычайно ценно для метафизики и разграничение понятий «формального» и «конкретного» единства, проводимое Лосским, который пользуется здесь чаще терминами «отвлеченное» и «конкретное» единосущие. Формальное единосущие субстанциальных деятелей как носителей тождественных форм пространства, времени и других основных категорий является, по Лосскому, условием возможности мира как целого. Но это формальное единосущие оставляет простор как для сотрудничества и общения, так и для борьбы и разобщения. Конкретное же единосущие достигается именно в результате сотрудничества и общения, могущих доходить до степени симфонического единства. В силу всех этих соображений метафизическое учение Лосского никак не может расцениваться как разновидность пантеизма, несмотря на исповедуемый им тезис об органическом единстве мира. Лосский учит, что между Творцом и тварью -между Господом Богом и сотворенным миром - разверзается онтологическая пропасть, могущая быть заполненной лишь в порядке благодати, а не в порядке непосредственного причастия мира Божеству. По его учению. Бог сотворил мир как совокупность субстанциальных деятелей, способных к творчеству собственной жизни, в рамках дарованной им свыше индивидуальности. Хотя субстанциальные деятели не способны к творчеству из Ничего (это есть прерогатива Господа Бога), они способны к творчеству в смысле того или иного оформления данного им материала, и в этом смысле каждый субстанциальный деятель - также творец, хотя и с малой буквы «т». С этим связано учение Лосского освободе воли, лучше всего выраженное им в книге одноименного заглавия.

Лосский считает, что свобода есть первозданное свойство каждой личности и, говоря шире, каждого субстанциального деятеля. Субстанциальные деятели первично не обладают раз навсегда данной «природой» - эта природа вырабатывается ими в процессе творчества и приспособления. В этом смысле Лосский утверждает, что субстанциальные деятели обладают «сверхкачественной творческой силой», имея в виду, что они не исчерпываются данными качествами, а могут творить новые. Развивая эти мысли, Лосский утверждает, что личность свободна: 1) от предопределенности средой, 2) от собственного прошлого и 3) от Господа Бога, посколь ку Бог сам сотворил их свободными. Воздействие Бога на мир может иметь характер благодатной силы, а не естественного принуждения. Субстанциальные деятели способны к сотрудничеству между собой вплоть до образования сверхиндивидуальных единств (семья, нация, человечество), причем, в силу свободного характера таких единств, не обязательно утрачивается индивидуальность входящих индивидов. Лосский везде исходит из позиций персонализма, видящего в личности основное бытие и основную ценность. Это создает возможности также и злоупотребления свободой и объясняет почти неискоренимый эгоцентризм, присущий личности и, при наличии соблазнов, толкающий ее на пути зла. Возможность и слишком частая действенность этих путей хорошо предусотрена в системе Лосского - а ведь философ должен удовлетворительным образом объяснять как пути добра, так и пути зла. Нечего и говорить, что сама свобода отнюдь не является злом - она есть величайший дар Божий, которым, однако, нужно научиться пользоваться. Иначе говоря, совершенная органичность мира существует более в замысле, чем в исполнении, и, наряду с путями развития и творчества, возможны и дейст-вительны пути распада и разложения.

В системе Лосского свободе и личности отводятся центральные места, однако без того обожествления свободы, которым страдает, например, современный экзистенциализм. Личность и личная свобода занимают в системе Лосского центральное, но не верховное место, что вполне выдержано в духе персонализма, исходящего из личности, но не сотворяющего себе из нее кумира и ценящего в личности служение сверхличным ценностям. Соответственно в своей этике Лосский утверждает теономную мораль, основывающуюся не на человеческих, относительных, а на божественных, абсолютных ценностях. Но при этом утверждается, что человеческая личность есть основная (хотя и не верховная) ценность, которая не должна рассматриваться как средство для достижения нечеловеческих целей. Иначе говоря, Лосский утверждает как самоценность человеческой личности, так и ее направленность на высшие ценности морали и религии, без которых сама личность теряет в своей ценности и в нее вносится порча. Это, как мне кажется, единственное непреходящее и здравое основание всякой этики развито им в книге «Условия абсолютного добра». Этика Лосского - достойное завершение его учения.

Как всякая оригинальная и последовательная система, учение Лосского не для всех приемлемо. Но как бы ни относиться к его системе, нельзя не признать, что в ней с редкой последовательностью и законченностью проявлено мировоззрение автора. Нужно отметить при этом, что Лосский никогда не довольствуется общим решением философских проблем, а любит сверять свои построения с данными естественных и гуманитарных наук. Конкретность мысли - даже при поневоле абстрактном ее оформлении - отличительная черта его мышления. Мне хочется отметить еще ряд черт, характеризующих Лосского как философа и как человека - честность и трезвость мысли, конкретный подход к проблемам, внимание к эмпирическим деталям, наряду с редкой способностью широкого синтеза, благородную сдержанность, которая отнюдь не тождественна с холодностью, обстоятельность, которая не переходит в увлечение частностями, внимание к другим мыслителям (качество, редкое в философе столь крупного масштаба) и ряд других ценных черт. Хочется отметить и язык Лосского, к которому уместно применить выражение Шопенгауэра: «блестящая сухость». Стиль Лосского лишен украшений, он всегда прост, строен и прямолинеен. Он не извергает, а медленно растит свои идеи, и эта органичность мышления проявляется у него в спокойной истовости стиля. Иногда приходится слышать жалобы на «трудность» чтения Лосского. Конечно, настоящая философия - не слишком легкое дело. Часто ссылаются на труды Ницше или Паскаля, как на пример философии, поданной в литературно-увлекательной форме. Но Ницше и Паскаль не занимались гносеологией и выработкой системы метафизики (кроме афористических высказываний в этих областях) - они были чутки ко всем человеческим проблемам и были гениальными психологами. Философам менее всего следует, конечно, презирать подобных «литературных» мыслителей, - и филистерское презрение к Ницше, распространенное в конце XIX века в академических кругах, основывалось на узости самих «презирателей». Однако никакой подлинный философ не может ограничиться литературными философами, как бы блестящи они ни были. Он не может обойтись без основательного знакомства с Платоном, Аристотелем, Кантом, Гегелем и - Лосским. По существу, Лосский значительно доступнее Гегеля, Канта и многих других умозрительных философов. Умозрения Лосского всегда освещаются светом интуиции, как мыслительным фоном. Мысль Лосского всегда ясна, и он имеет смелость мыслить последовательно, а ведь «мудрец отличен от глупца тем, что он мыслит до конца». Но Лосский требует от читателя известного напряжения умозрительной мысли, к чему способны далеко не многие. Из отмеченных выше черт Лосского как философа мне хотелось бы подчеркнуть следующие: Философски-деловой подход к проблемам. В философии также приходится различать между намерениями и осуществлениями. Слишком многие философы «касаются» проблем или заявляют о своей мировоззрительной программе, анализируют те или иные аспекты проблем и т.д. Но у немногих, в том числе у Лосского, есть дар ставить и разрешать проблемы. Русская мысль склонна к интуитивным методам. И об интуиции у нас писали многие, но никто, до Лосского, не дал подлинного «обоснования интуитивизма». Трезвость мысли. Аристотель в свое время называл Анаксагора «трезвым между пьяными». Историк русской философии XX века мог бы, пусть с оговорками, применить эти слова по отношению к Лосскому. Для многих русских философов начала века характерны романтические метания из одной крайности в другую (исключение, кроме Лосского, составляет С.Франк), некая завороженность потоком идей. В отличие от этого Лосский никогда не теряет разумного контроля над философским вдохновением. Он всегда способен видеть оборотную сторону медали, в силу чего его мировоззрение остается внутренне сбалансированным. Сам защищая мистику и возможность мистического опыта, Лосский никогда не оказывается в плену у мистических экстазов, когда дело касается философии. Утверждая наличие сверхрационального начала в бытии (область «металогического»), Лосский философствует о сверхрациональном в высшей степени рационально. Он умеет с рациональной необходимостью доказывать наличие сверхрационального, отчего его доказательства мистического опыта выигрывают в своей убедительности.

Как бы то ни было, лица, прошедшие через искус изучения Лосского, не могут не смотреть по-новому на традиционные проблемы, даже в том случае, если они не становятся его последователями. В частности, в борьбе против материализма книги Лосского дают нам в руки неоценимое оружие, которым, конечно, нужно научиться пользоваться. Философия Лосского способна удовлетворить не только запросы ума, но и искания человеческого сердца. В самом облике Лосского было нечто сократическое. Общение с ним всегда доставляло духовное наслаждение. Если русской философии суждено будет возродиться после плена у мертвящей схоластики диамата, то именно Лосский явится одной из главных путеводных звезд этой новой чаемой русской философии.

Вопрос о месте Лосского в русской философской мысли еще не вполне выяснен, поскольку история русской философии еще не дописана. Говоря приблизительно, Лосский находится где-то посредине между продолжателями традиций Вл. Соловьева (идея Всеединства, несомненно повлиявшая на «Мир как органическое целое») и русским лейбницианством, как оно было представлено у А.Козлова. Разумеется, Лосского нельзя причислить просто к продолжателям соловьевской традиции или к разновидности русского лейбницианства. Лосский был мыслителем синтетического склада, и в созданном им синтезе органически совмещается ряд разнородных философских элементов. Сам он называл свою систему «органическим идеал-реализмом» или «иерархическим персонализмом». Помимо того, в намеченной нами исторической схеме пока не принята во внимание гносеология Лосского, составляющая главную его силу как мыслителя. Его интуитивизм, хотя и имеет свои корни в русском складе мышления, все же настолько смел и своеобразен, что разрывает рамки исторических аналогий в русской мысли. Взятая в своем гносеологическом аспекте, система Лосского связана скорее с западной, чем с русской мыслью. Сам замысел интуитивизма Лосского - найти творческий синтез между эмпиризмом и априоризмом - является традиционной проблемой гносеологии со времен Канта, и даже раньше, и тесно связан с исканиями западной гносеологической мысли конца XIX и начала XX века. Выход из заколдованного круга гносеологического субъективизма и прорыв к реализму - один из главных философских подвигов Лосского, обеспечивающий ему почетное место в мировой, а не только в русской мысли. Преодоление позитивизма в гносеологии было одной из целей гносеологических исканий и Вл. Соловьева, и Лопатина, и епископа Никанора. Но только Лосскому удалось творчески преодолеть позитивизм, поставив свою гносеологическую проблематику гораздо шире. Интуитивизм Лосского является скорее ответом Канту, чем позитивистам. Впоследствии Лосский осознал близость своих гносеологических идей к идеям англо-американских неореалистов (Перри, Холт, Монтэгю) и, отчасти, к неокатолической мысли. Но нужно сразу сказать, что англо-американские реалисты поверхностнее Лосского: они обходят проблематику Канта, в то время как Лосский дает свой ответ на кантовский вопрос: как возможно познание. Для того чтобы определить место Лосского в гносеологии конца прошлого и начала этого века, необходимо произвести краткий экскурс в эту область.

Примерно с восьмидесятых годов прошлого века в западной, главным образом в немецкой, мысли шел процесс преодоления психологизма в гносеологии. Немецкие неокантианцы учили различать между психическим процессом познания и его логическим значением. Как марбургская (Коген, Наторп), так и баденекая (Виндельбанд, Риккерт) школа настаивали на фундаментальном значении этого различия. Затем, в девяностых годах, появилась «имманентная школа» (Шуппе), утверждавшая неразрывную соотносительность субъекта и объекта познания (в силу чего объект имманентен субъекту) и произведшая, в связи с этим, преобразование самого понятия сознания. Сознание при этом понималось как гносеологический субъект, идентичный во всех познающих индивидах. Имманентная школа пыталась «снять» вопрос о субъективности или объективности познания указанием на его субъективно-объективную структуру. Б.Яковенко в своих крайне субъективно написанных «Очерках по истории русской философии» (Берлин, 1922) указывает, что построения Лосского близки по духу и отчасти по форме гносеологическим теориям Липпса и Фолькельта. Отсюда он делает вывод, что теория Лосского создавалась под непосредственным влиянием этих мыслителей, стремившихся также преодолеть субъективизм и имманентизм. Но вывод глубоко несправедлив. Кроме перечисленных нами немецких гносеологов конца XIX века, можно было бы привести еще немало философов, у которых есть идеи, сходные в частностях с интуитивизмом Лосского. Но именно Лосскому удался гносеологический синтез, в силу чего его теория явилась новым словом в гносеологии, несмотря на частичные сходства и влияния. В то же время во Франции Анри Бергсон развил свое учение об интуиции как основном методе познания. Познание рассудочное, по Бергсону, так сказать, вторично и дает лишь схемы реальности, в то время как иррациональная интуиция схватывает сущность вещей. Значение теории интуитивизма Лосского может быть должным образом понято лишь в контексте этих западных гносеологических исканий. Добавим, что на русской почве неокантианство и бергсонизм в то время (начало XX века) не получили до Лосского достаточного влияния. Русские кантианцы (Введенский, Лапшин) были скорее сторонниками прежне го психологического истолкования Канта. Новая гносеологическая теория Лосского, дававшая обоснование интуиции (понятой, правда, иначе, чем у Бергсона), возникла поэтому на русской почве как бы спонтанно. Этим объясняется та оживленная полемика, которую она возбудила. Теория Лосского, будь она высказана западным мыслителем, привлекла бы к себе, конечно, внимание, но не явилась бы такой неожиданностью. Это не значит, что интуитивизм Лосского не имел корней в русской мысли. Его теория созвучна многим идеям Киреевского и Вл.Соловьева. Но это скорее - родство душ, отражающее характерные особенности русской мысли, чем влияние в прямом смысле этого слова. Новизна гносеологической теории Лосского заключалась не столько в отдельных мыслях, нередко высказанных до него, сколько в ее синтетическом характере. В интуитивизме Лосского содержится своеобразное примирение идей имманентной школы Шуппе, теории чистого опыта Авенариуса и интуитивной философии Бергсона. Никто до Лосского не утверждал и не доказывал с такой прямотой наличия самого транссубъективного бытия в познавательном акте. Напомним, что под интуицией Лосский понимает непосредственное созерцание предметов в подлиннике. Предмет познания, по Лосскому, - не психическая копия его, не субъективное отражение или конструкция, а само бытие, как оно существует независимо от познавательного акта. Этими предметами может быть как материальное, так и нематериальное бытие. Немецкие гносеологи не шли далее доказательства сверхпсихического над-индивидуального значения логических суждений. Бергсон доказывал непосредственное причастие бытию в акте иррациональной интуиции. Но рассудочное познание он считал субъективной конструкцией. Лишь в теории Лосского содержалось прямое недвусмысленное утверждение наличия транссубъективного бытия в познавательном акте.

При этом различия в способах познания он последовательно сводил к различиям в типах бытия, становящегося объектом интуиции. Так, по Лосскому, материальные качества познаются чувственной интуицией, мир идей - интуицией интеллектуальной, а Абсолютное - интуицией мистической. Имея в виду это учение Лосского о непосредственном восприятии идей, Б.Яковенко замечает, что Лосский возрождает средневековый реализм, утверждавший реальность общих понятий. Это верно с той оговоркой, что в современной философии есть ряд течений, по-новому возродивших учение о сверх-индивидуальном значении идей: например, феноменология Гуссерля. По Гуссерлю, чувственный опыт всегда содержит в себе не-чувственные элементы, которые познаются нами посредством «идеирующей абстракции». Сущность вещей (их «что») остается, по Гуссерлю, трансцендентной сознанию, в то время как их идея (их «как») непосредственно схватывается сознанием. Идя по этому пути, последователь Гуссерля МаксШелер развил своеобразное учение о «созерцании сущностей», близкое «интеллектуальной интуиции» Лосского. Нам представляется, что учение Лосского об интеллектуальной интуиции не только после довательно с точки зрения его основного гносеологического замысла, но и возрождает в не-наивной форме зерно истины, содержащееся в средневековом реализме, - подобно тому, как оно возрождает в не-наивной форме зерно истины, содержащееся в наивном реализме в отношении восприятия внешнего мира. Тот же факт, что гносеологическая теория Лосского давала свои ответы на выдвинутые незадолго до» него проблемы, свидетельствует опять-таки в пользу его учения. Это показывает, что гносеологические искания Лосского шли в русле диалектики мировой гносеологической мысли. Но, повторяем, Лосский имел смелость договорить и домыслить то, что у его предшественников было лишь намечено. Он утверждал, что мы в состоянии познавать «вещи в себе», запрещенные Кантом. Причем в рамках системы Лосского это не было противоречием, поскольку он учил об открытой, а не закрытой структуре сознания. Сознание понималось Лосским не как некое замкнутое психическое вместилище, в которое предмет должен проникнуть, субъективно преломившись в нем, а скорее как луч света, освещающий своим познавательным вниманием предметы, не подвергая их субъективным изменениям. Это преобразование понятия сознания было намечено Шуппе, но развито в стройную концепцию «гносеологической координации» именно Лосским. Некоторые критики - например, Зеньковский - считают, что «гносеологическая координация» играет у Лосского роль некоего «деус экс махина», при помощи которого он разрубает гордиев узел проблемы познания, вместо того чтобы действительно разрешить эту проблему. Но это утверждение не выдерживает критики: Лосский начинает именно с беспредпосылочного анализа, или, лучше сказать, с описания непосредственных данных сознания, открывая в нем «данные мне» и собственно «мои» элементы (см. его работу «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма»). «Данными мне» являются те элементы познания, которые мы обычно относим к внешнему миру. Но в число «данных мне» элементов Лосский включает и мое тело и вообще все возможные объекты сознания, вплоть до не-чувственных элементов. Под «моими» же элементами он понимает акты внимания, различения и вообще познавательную направленность сознания. Задавая себе катовский вопрос об условиях возможности познания, он отвечает на него своей теорией гносеологической координации - непосредственной сочетанности субъекта и предмета в познавательном акте, при направленности субъекта на предмет. Эта теория дает выход из гносеологического тупика, в который заводили все теории, основанные на предпосылке о причинном воздействии предмета на сознание, ибо тогда сознание неизбежно замыкалось в себе самом. По Лосскому, сущность сознания заключается в чистой направленности на мир объектов, осуществляемой в «интенциональных актах». Отношение субъекта сознания к предметам носит, по духу этой теории, не-причинный характер. Воздействие предметов внешнего мира на мою нервную систему играет роль лишь повода, сигнала, побуждающего мое «я» обратить внимание на задевший мое тело предмет. Отношение субъекта сознания к предметам носит, следовательно, чисто духовный характер «имения в сознании». Эта теория, будучи продумана, обязывает к довольно смелым выводам, и Лосский не останавливается перед тем, чтобы их сделать. Он учит о «до-сознательной сочетанности» субъекта и предмета. Эта до-сознательная координация коренится в самой структуре бытия, в имманентности всего всему в мире. Лосский сам рассказывает, как «осенила» его эта основная интуиция: когда он шел по улицам Петербурга, в тысячный раз задумавшись над гносеологической загадкой, и кинул взгляд на сливавшиеся в петербургском полутумане здания, эму вдруг в голову пришла мысль: «Все имманентно всему». Эта идея легла как в основу гносеологии, так и метафизики Лосского. В его книге «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция» мы читаем: «Не зависящая от времени и пространства координация есть не что иное, как связь сверхвременных и сверхпространственных деятелей друг с другом, благодаря которой все, что переживает один деятель как свое прояснение, существует не только для него, но и для других деятелей всего мира». Таким образом, гносеологическая координация оказывается частным, гносеологическим аспектом этой метафизической имманентности друг другу всех индивидуальных субстанций. В.Зеньковский, критикуя Лосского, говорит, что интуитивизм хорошо объясняет достижение истины о предмете, но неспособен объяснить происхождение ошибок. Ибо если все предметы постигаются интуитивно, даже в том расширенном смысле, в каком Лосский употребляет слово «интуиция», то где же место иллюзиям, ошибочным умозаключениям, заблуждениям и т.п.? Нужно сказать, что первоначальная редакция интуитивизма действительно не давала ответа на этот вопрос. Однако в своих позднейших трудах Лосский дал убедительный ответ: наше сознание всегда направлено на бытие, и абсолютные ошибки невозможны, как недостижима полнота истины. Но наше сознание может производить субъективный синтез из объективных данных. Иллюзии, например, обычно суть смеси действительного восприятия с воспоминаниями, фантазией и т.п. В ошибках, говорит далее Лосский, обычно содержится какая-то доля истины, преувеличенная и искаженная. Думается, что эти соображения решают в принципе вопрос о происхождении ошибок.

Учение Лосского и особенно его интуитивизм оказали влияние на несколько русских мыслителей, и прежде всего на такого крупного философа, как С.Франк (что признавалось последним). Конечно, С.Франк был слишком самостоятельным мыслителем, чтобы можно было сводить его учение к разновидности лосскианства. Его метафизика и даже его гносеология существенно отличны от учения Лосского, имея, однако, общую с ним платформу. В своей докторской диссертации «Предмет знания», признавая и принимая основной замысел интуитивизма Лосского, Франк указывает на то, что эта интуитивистическая гносеология остается без метафизического базиса. Имманентность предмета субъекту, продемонстрированная Лосским, говорит он, должна найти свое высшее обоснование в самой структуре бытия. В своей книге Франк находит это высшее основание интуиции в «металогическом единстве» бытия, возвышающегося над противостоянием субъекта и объекта.

Только на основе усмотрения того, что предмет и субъект включены во всеединое бытие, говорит Франк, можно дать не только гносеологическое, но и метафизическое обоснование интуиции. «Предметное знание», направленное на мир объектов, говорит далее Франк, не постигает сущности вещей и всегда носит опосредствованный характер. Подлинно интуитивный характер носит лишь «живое знание», в котором наше сознание не только отражает бытие, но становится причастным бытию. Такое «живое» знание не носит предметного характера, а характеризуется «слитием с бытием». Таким образом, Франк суживает понятие интуиции по сравнению с Лосским, ограничивая его областью «живого знания». Мнение Франка о недостаточности одного гносеологического обоснования интуитивизма разделялось самим Лосским, который дал метафизическое обоснование интуиции в своей книге «Мир как органическое целое», появившейся тремя годами позднее «Предмета знания» Франка. Но это метафизическое обоснование интуитивизма у самого Лосского отличается от метафизики Франка. Лосский считает, что сфера сверхлогического (по терминологии Франка - «металогического»), возвышающаяся над логическими законами и над раздвоением на субъект и предмет, относима лишь к Абсолютному, не вмещающемуся в плоскость мира. Франк же, по мнению Лосского, преждевременно переходит в металогическую сферу, поскольку он считает, что бытие в его целом - металогично. В духе же учения Лосского, противостояние субъекта объекту остается в силе в рамках мира и отменяется лишь в Абсолютном. Интуитивизм Лосского и, отчасти, учение Франка о Всеедином бытии получили интересное развитие у преждевременно скончавшегося Д.Болдырева. В своей книге «Энайие и бытие» (опубликованной посмертно) Д.Болдырев говорит, что понятие предмета устарело, являясь пережитком прежнего, субстанциально-вещного понимания мира. Понятие предмета он заменяет понятием «вещи-образа», считая, что вещи существуют в своих многообразных перспективах («образах»). В отличие от предметов «вещи-образы» взаимопроницаемы. Факт распространения радиоволн по Вселенной Д.Болдырев истолковывает как физическое обнаружение того принципа «имманентности всего всему», который положили в основу своих систем Лосский и, в иной формулировке. Франк. К сожалению, Д.Болдырев не успел развить свое интересное учение о «вездеприсутствии вещи-образа». Автор этих очерков в своей докторской диссертации «Свобода как условие возможности интуиции» пытался развить учение Лосского в ином направлении: учением о том, что противостояние субъекта предмету неотменимо, так как оно коренится в свободе, искони присущей субъекту. Наше «я» непоглотимо бытием именно в силу нашей свободы. Имманентность предмета субъекту, осуществляющаяся в интуиции, не исключает, а требует наличия познавательной дистанции между субъектом и предметом. Слитие с предметом, которое имеет в виду Франк, означало бы утерю субъектом свободы. Это слитие осуществимо лишь в причастии Абсолютному как источнику всякого бытия. Но всякое мировое бытие всегда дано в форме объекта. Бытие имманентно нашему сознанию, но трансцендентно нашему «я». В своей диссертации я проводил также мысль, что если бы высказываемые нами логические суждения были включены в цепь психической причинности, то мы не могли бы отличать правду от заблуждений: истинные и ложные суждения возникали бы в таком случае в нашем уме с одинаковой (причинной) необходимостью. Таким образом, познание истины осуществимо лишь на основе свободы духа. Во всяком случае, хотя Лосский начал с гносеологии, его основная интуиция (имманентность всего всему) была чревата метафизическими предпосылками и выводами, и в своих последующих трудах он дал стройную систему метафизики.

В области метафизики Лосский в своей системе стремился достигнуть синтеза между монизмом и плюрализмом. Убеждение в единстве мира было основной его метафизической интуицией. Отсюда -склонность Лосского к Шеллингу и Гегелю. Шеллинг же оказал существенное влияние на Вл. Соловьева, влияние которого на себя признавал сам Лосский. С другой стороны, Лосский остро чувствовал индивидуальность субстанций, и обращение к Лейбницу было в этом отношении естественным. Но, поскольку Лейбниц был ассимилирован (через посредство Лотце) на русской почве А.Козловым и поскольку Лосский хорошо знал Козлова в последние годы его жизни, - предположение об известном влиянии Козлова можно считать более чем вероятным. Тем более что Лосский принимает ту ревизию лейбницианства, которую произвел Козлов, - утверждение взаимодействия субстанций, остававшихся герметически закупоренными у Лейбница. Важно вдуматься в термин «субстанциальный деятель», которым Лосский характеризует «монады». Он избегает слова «субстанция», как наводящего мысль на ее неизменность и статичность. Современная наука утверждает, что мы имеем дело с процессами, а не с неизменными сущностями, которые лишь меняли бы свои состояния. Некоторые философы-позитивисты (например, Рассел) склонны поэтому вообще отрицать необходимость в понятии субстанции, считая это понятие пережитком догматического образа мышления. Чтобы сохранить, однако, ценное ядро понятия субстанции и подчеркнуть, в то же время, ее активность, Лосский и ввел термин «субстанциальный деятель». Субстанциальные деятели, по Лосскому, сверхвременны и сверхпространственны, являясь, однако, источником своих действий, осуществляемых в пространстве и во времени. Субстанциальные деятели -не первичные реальности. Они были сотворены Богом. Но, в пределах мирового бытия, они являются глубинным слоем реальности, из которой черпает свое бытие всякая иная реальность. Субстанциальные деятели, хотя и сотворенные равными, в ходе своего развития достигли высшей или низшей степени самоосущест вления. В бытии существует иерархия субстанциаль ных деятелей - от низших, проявлением которых яв ляется материя, до высших, достигших степени чело вечности или еще более высоких ступеней развития. Поэтому Лосский называет свою систему также «ие рархическим персонализмом». Мир, несмотря на наличие в нем противоборства и несовершенств, коренящихся в разъединительной силе эгоизма, присущей деятелям, образует все же единое органическое целое. Всякое изменение в одной части мира неизбежно отражается в какой-то степени на всем мировом целом. В своей книге «Мир как органическое целое» Лосский хорошо описывает и иллюстрирует примерами эту аимосвязанность всех элементов в мире. Однако эта взаимосвязь не доходит до степени взаимослитности. Лосский отнюдь не пантеист. Он учит, что выше мира стоит сотворившее его начало - Абсолютное. В Абсолютном царит полная и совершенная гармония, оно, говоря религиозным языком, есть Бог и Его Царство. Наш мир отпал от Абсолютного (в силу эгоизма деятелей), и он является «психоматериальным царством вражды» (сама материальность, по Лосскому, есть физическое следствие взаимоотталкивания субстанциальных деятелей). Тем не менее без хотя бы минимальной степени единства мир распался бы в хаос. Поскольку же даже и наш не совершенный мир является все же Космосом - в нем осуществлена довольно значительная степень органической целостности. В связи с этим Лосский различает «отвлеченное единосущие» - формальное единство мира от «конкретного единосущия» - совершенной взаимослитности всех элементов бытия, объединенных любовью. Это конкретное единосущие осуществлено полностью лишь в Царстве Божьем, но минимальная степень его существует и в нашем мире.

Н. О. Лосский. Русский народ (Из книги Н.О. Лосского «Характер русского

Из книги Новые идеи в философии. Сборник номер 3 автора Коллектив авторов

Из книги автора

Н. Лосский. Имманентная философия В. Шуппе Гносеологические исследования В. Шуппе изложены главным образом в его обширной «Erkenntnisstheoretische Logik» (1878) и в кратком «Grundriss der Erkenntnisstheorie und Logik» (1894, 2 изд. 1911)1.Приступая к исследованию истины, Шуппе отграничивает гносеологию и логику

Вам могут быть интересны следующие материалы

Мебель

Отделка

Спальня

Детская

Идеи

Обои

© 2024 Идеи дизайна квартир и домов